тёплой компанией, последнее время только и мечтаю, как бы поскорее в раю оказаться. Вам бы сейчас кадило в зубы да хорошего богомаза с набором тонких кистей, уверяю, грандиозный портрет получился бы. По такому случаю готов название подходящее для шедевра предложить. Настоятельно рекомендую: назовите парсуну «Спас в подворотне», осчастливьте дорогих прихожан чудотворным изображением.
У отца Наума, от такой неслыханной наглости, и без того не очень китайские, налитые кровью глаза увеличились до размеров алтарного дискоса, на котором разделывают под заклание жертвенную просфору. Ему захотелось незамедлительно предать анафеме распоясавшегося богохульника, но, учитывая, что глумление происходит в смутное время и не на церковном амвоне, отец Наум совладал с собой и промолвил сквозь пегую бороду назидательным тоном:
– Нехорошо, очень плохо, уважаемый красноармеец Чаплыгин, что именно в такой вызывающей форме позволяете себе приветствовать православное духовенство. Вам, как полномочному представителю командования, не совсем удобно делать публичные замечания, но и безмолвствовать по поводу вашего издевательского безбожия я, конечно, тоже не стану. Церковь хотя и отделена от государства, но не отделена от народа Божия, и нам небезразлично, в каком состоянии пребывают бессмертные души наших православных мирян. Поэтому священство всегда будет стремиться к совместной работе с командованием, дабы действовать рука об руку на этом ответственном поприще. При доброй воле и взаимном расположении всегда можно находить обоюдное для души утешение.
В заключение отец Наум нервически передёрнул кустистыми бровями и, шепча тресвятие, картинно перекрестился, твёрдо прикладывая к плечам щепоть жирных ещё от курицы пальцев. Но и это не всё, потому что потом покорно уронил глаза долу и, творя молитву, принялся гладить широкой ладонью позолоченный крест вместе с пузом. Сделал он это весьма театрально, практически по-Станиславскому.
Петька хотел было оставить без ответа поповскую абракадабру, но, как истинный воин, не мог позволить себе покинуть поле брани, не сказав последнего слова. Лицо его приняло бескомпромиссное выражение, и он отвязался в крайне неуважительной форме по отношению к человеку, облачённому в священные ризы:
– Не знаю, как кому, но лично мне наслаждаться взаимными утешениями совсем не с руки, многоуважаемый предводитель чёрного, белого или какого у вас там ещё духовенства. Давненько разошлись наши стёжки-дорожки. Закон Божий, должно быть, один на всех, только брюхо у нас по-разному скроено. Вы давненько на Земле, как в раю, обитаете, словно птицы небесные, ни сеять, ни жать не приходится. Вам-то чего в коммунистическое будущее торопиться, вы его для себя давненько под молитвы беззубых старушек состряпали. А нам ещё долго до своего счастья придётся корячиться. Церковь ведь за тысячу лет ни одного бедняка из нужды и холопства не вытащила.
В дверном проёме, за широкой Наумовой спиной, в перепоясанной портупеями