пол, обхватив руками голову, которая раскалывалась от боли, будто мне прямо в мозг загнали раскаленную кочергу. Тело горело, болело и тряслось. Слезы облегчения побежали по моим щекам. Я в безопасности, здесь никого нет. Но через минуту к облегчению добавились горечь и сожаление. Этот бой был проигран.
ЖЕНЯ
Близился конец третьей четверти, а соответственно и день рождения Сашки. Он не слишком любил отмечать, но старая игра навела меня на мысль, что немного веселья нам не повредит. Словно боги услышали мои молитвы, и отец отбыл на какие-то военные сборы, иногда он отсутствовал дома подолгу, что давало нам с мамой отличную передышку. Мама, конечно, использовала ее по-своему. Лежала в кровати, почти не вставая, не вела хозяйство и даже не готовила еду. Мы почти не разговаривали. И я мог со спокойной совестью пропадать у Сани с Василисой, иногда даже с ночевкой. Когда я был младше, то мне хотелось растормошить маму, вовлечь ее в совместный быт или досуг. Я был готов с радостью помогать ей по дому, вместе жарить блинчики, когда-то мне даже виделось в мечтах, что мы вместе делаем торт или лепим пельмени вечерами на кухне, сопровождая работу душевной беседой. Сегодня я не был настолько глуп и пользовался образовавшимися днями свободы с умом. Разделял время с людьми, которым я по-настоящему интересен и которые не смотрели сквозь меня.
Для воплощения созревшего у меня плана празднования мне был просто необходим сообщник. Поэтому я не нашел ничего лучше, чем сказаться больным среди уроков и, написав короткую смс Сашке о том, что приболел и пропущу сегодняшнюю тренировку, отправиться к Василисе.
Заканчивался второй месяц ее добровольного заточения, она стала гораздо спокойнее и даже иногда смеялась над глупыми фразами Сашки или моими шутками, но это не меняло того факта, что она не выходила из квартиры. Пару дней назад друг заявил мне, что у него «назрела индейка», как он это называл, но при более детальных расспросах ушел от разговора, сказав, что пока все «шито белыми нитками». Последние недели он проявлял небывалый для себя уровень терпения с Василисой, и я решил, что у него действительно на уме нечто стоящее.
Оказавшись у дома, я решил пройтись на шестой этаж пешком. Настроение мое было самым радужным, я предвкушал идею, которую выдам Василисе, поэтому позвонив в звонок, очень удивился, когда мне никто не открыл. Я звонил и звонил, но без толку. Нахмурившись, я набрал на мобильном домашний номер Сашки и услышал отдаленную трель телефона через тяжелую металлическую дверь.
– Алло… – на другом конце провода раздалось практически сипение, я с трудом узнал голос Василисы.
– Лиса, это я, – быстро проговорил я в трубку. – Открой входную дверь, не переживай.
Последовали короткие гудки, после чего почти сразу за дверью послышалась возня. Звякнули замки внутренней двери, а потом и щелчки всех трех замков внешней. И, наконец, я имел возможность лицезреть белое от страха лицо Василисы с широко распахнутыми глазами.
– Ты