Пушкин Александр Васильевич?
– Сергеевич, – заикаясь, поправил Вовчик.
– Видишь, какой ты у нас грамотный! – Коренастый ухмыльнулся. – Тем лучше. Быстрее подпишешься. Дело-то законное. К нам сейчас и нотариус подъедет. Перетрешь с ним – и порядок. Тебе тысчонку на выпивон, другу твоему в зубы. Он ведь тут не прописан, верно?
– Не прописан.
– Вот и нормально, никакой золы. Подпишешь бумажки, и все будут довольны.
– Где же мне потом жить?
– Ты про потом не думай, – коренастый снова погладил собеседника по щеке, и от этого медлительного прикосновения Вовчика передернуло. – Ты про сейчас думай, лады? Мы ведь, если что, окучивать будем, прикидываешь? По полной программе. Пока, значит, не согласишься. А не согласишься, погасим, как свечку.
– Знаешь, как его в народе зовут? – Жилистый кивнул на своего приятеля. – Тайсоном. Слышал, нет?
Вовчик робко качнул головой.
– Ну вот. – Коренастый улыбнулся. – Однофамилец мой за океаном народ дрючит, а я здесь. Так что не играй вольтанутого. Соглашайся, пока мы добрые.
Гладящая рука хлестко мазнула по щеке. Вовчик затылком ударился о стену, в ужасе закрыл глаза.
– Так как, сява? Договорились, нет?
– А куда он денется! Вполне реальные бабки предлагаем. Пятьсот сейчас, пятьсот после. Он мужик умный – подпишет все, что скажем.
Вовчик набрал полную грудь воздуха. Отчаяние оказалось сильнее страха.
– Ничего я подписывать не буду! – тонко прокричал он. – Не имеете права!..
На этот раз ударили сильнее. Голова наполнилась обморочным гулом, по губам потекло теплое. Его грубо подняли – и даже не подняли, а вздернули. Словно провинившегося школяра. Видимо, для более тесного знакомства с «демократизатором»…
***
– А если там менты?
– Сомневаюсь. Но даже если так, нам это без разницы. Стасика все равно будем выдергивать. – Дмитрий хмуро поглядел на соседа. – Или есть другие предложения?
– Предложений нет, но приготовься, возможно, придется попотеть.
– Ничего. Чай, не дворец Амина. Справимся.
– Не дворец, это точно… – Тимофей, крякнув, прибавил газу, и, затрепетав от натуги, «Москвич» в два счета превратил череду деревьев справа и слева в мельтешащую чехарду. Импортный движок гудел ровно, а вот жестяной корпус лязгал и громыхал, дребезгом напоминая разбитый колхозный трактор. Впрочем, напоминало это и о другом. Например, о той жаркой ночке, когда на рычащем БМД экипаж добровольцев попытался вырваться из полыхающего кишлака. Надеялись, что уж свою-то машину пехота опознает, и пальба прекратится, но этого не произошло. БМД тут же угодила под шквальный огонь крупнокалиберных пулеметов и, каким-то чудом пробежав на искромсанных колесах метров тридцать, вильнула в сторону от дороги и там окончательно завязла.
А случилось