для врагов.
– Чем ты здесь занимался? Фотографировал для журнала «Плейбой» очередную Заиньку года?
– Искал телефонный номер в справочнике, – соврал он, выключая верхний свет. – Мысль выпить мне нравится, но перекусить я предпочел бы дома. Яйцами, например, или чем другим, что сыщется в холодильнике. Ленч у меня сегодня был поздний и обильный, и я не голоден.
Итак, сложности уже начались, но объяснять, почему он предпочитает дом тому, что может ожидать их по пути в ресторан, пока не время.
– Перестань, Роджер, – сказала Шейла. – В воскресный вечер…
Не зная, как поступить, он едва не пригласил супругу сесть, чтобы все ей рассказать. Но, решив не омрачать ее возвращение домой, отказался от этой идеи. Если все сложится благоприятно, то он никогда ей всего и не расскажет.
– Ладно, ресторан так ресторан, – согласился он. – Пока я пошел готовить тебе выпивку.
Шейла внимательно на него посмотрела. Деймон сразу узнал взгляд, который именовал «больничным». Со своей будущей женой он познакомился, когда валялся на койке с ногой на растяжке, после того как его сбила машина. Он делил двухместную палату с типом по фамилии Бьянчелли, на которого тоже наехал автомобиль и который был неженатым дядюшкой Шейлы. Дядя и племянница были очень близки, главным образом потому, что оба одинаково оценивали безнадежно вздорный характер матушки Шейлы – родной сестры Бьянчелли.
Общее несчастье сдружило пациентов. Деймон скоро узнал, что Бьянчелли – невысокий, смуглый, красивый мужчина с тронутой сединой шевелюрой – владел гаражом в местечке Олд-Лайм в штате Коннектикут и приезжал в Нью-Йорк раз в год, чтобы повидаться с племянницей.
– В Олд-Лайме подобное случиться просто не могло, – говорил Бьянчелли, удрученно барабаня пальцами по загипсованной до верхней части бедра ноги. – Матушка недаром твердила, чтобы я держался подальше от больших городов.
– Я прожил в Нью-Йорке много лет, – ответил Деймон, – а шагнул с тротуара не глядя. Точно так же, как и вы.
Страдальцы посмеялись над своей неосторожностью. Дела у обоих шли на поправку, и они могли позволить себе повеселиться.
Шейла, закончив работу в детском саду при школе, каждый день навещала дядю, и именно в этой палате на двоих Деймон впервые познакомился с ее «больничным» взглядом. Каждый раз, когда племянница входила в палату, Бьянчелли старался придать своему лицу радостное и безмятежное выражение, каким бы трудным ни выдался день. А у него бывали по-настоящему тяжелые дни. Однако, едва перешагнув через порог и бросив первый взгляд на дядюшку, Шейла говорила:
– Не пытайся одурачить меня, дядя Федерико. Что сегодня не так? Тебя обидела сестра? Доктор сделал тебе больно? Выкладывай.
И каждый раз она попадала в точку. За три недели посещений она, можно сказать, усыновила Деймона. Все его попытки проявить стоицизм безжалостно отметались, и он был вынужден жаловаться на то, что сегодня ему дали недостаточно