Зигмунт Милошевский

Переплетения


Скачать книгу

В очках. Шацкий не предполагал, что люди в таком возрасте ходят на психотерапию. Он всегда думал, что это удел тридцати-сорокалетних, заезженных в крысиных бегах, ищущих лекарство от других лекарств и депрессии. Хотя, с другой стороны, лучше поздно осушить болото собственной души, чем никогда. Он наморщил лоб, изумившись, что ему в голову пришла такая метафора.

      Она говорила бесцветно, монотонно, не выражая голосом эмоций. Шацкий автоматически записывал почти слово в слово то же, что услышал от Квятковской, задумавшись, есть ли на свете безынтонационные языки. Пани Ярчик, наверное, могла бы выучить такой язык за неделю.

      – Перед десятью часами я вышла из своей комнаты и отправилась в зал для занятий. По дороге разминулась с паном Рудским, шедшим в противоположную сторону.

      Шацкий очнулся.

      – Вы хотите сказать, что пан Рудский видел тело до вас?

      – Этого я не знаю. Сомневаюсь. Помещение, где мы завтракали, находилось рядом с залом для занятий, в другой части здания, не там, где наши комнаты. Он мог дольше оставаться на завтраке, понятия не имею. Я удивилась, что он идет в противоположную сторону, но он сказал, что сейчас вернется, и мне стало стыдно: я поняла, что он шел в туалет. Он не был бы таким спокойным, если бы нашел тело пана Хенрика.

      Шацкий записал эти слова без комментария. Что терапевты делают с людьми, раз им даже в голову не приходит, что он – убийца.

      – Я вошла в зал. Помню, была очень напугана, потому что следующий сеанс должен был быть мой.

      Я в глубине души надеялась, что без пана Хенрика сеанс отложат. Слишком мало людей, вы понимаете. Так что я была напугана и в первый момент даже его не заметила, все время думала, как мне представить пани Ханну и пана Эузебиуша в роли своих детей.

      Ярчик замолчала. Шацкий не торопил ее.

      – Увидела ноги, – сказала она наконец, – подошла ближе и увидела тело, и вертел в глазу, и это все. Когда поняла, что вижу, меня охватила дрожь.

      – Кто прибежал первым?

      – Пани Ханя.

      – Вы уверены?

      – Да. Пожалуй, да. Потом – пан Рудский, последним – пан Эузебиуш.

      – Пожалуйста, расскажите, что происходило, когда вы стояли над телом. Кто и что говорил, как себя вел.

      – Если честно, я запомнила, прежде всего, вертел, торчащий из глаза. Это было ужасно. Остальные? Пани Ханну вообще не помню, она, вероятно, быстро вышла. Пан Эузебиуш, помнится, проверял пульс пана Хенрика и хотел вынуть эту штуку из глаза, но доктор крикнул, что трогать ничего нельзя и нужно вызвать полицию, а нам следует уйти как можно быстрее, чтобы не затоптать следы.

      – Как настоящий «мусор» из американских детективов, – не удержался Шацкий.

      – Так мы неправильно сделали?

      – Очень хорошо. Молодцы.

      Зазвонил телефон. Шацкий извинился и снял трубку.

      – Привет, Тео. Не хотела мешать, у тебя свидетель, но Пещоху дали пятнадцать.

      – Великолепно. А как обоснование?

      – Прекрасно. Адвокат не имел к нам претензий, собственно, повторил на камеру все твои слова из обвинительного акта и заключительной