все менее благоприятными для выращивания сельскохозяйственных культур.
Из поместья, где я наслаждался русским гостеприимством, я предпринимал короткие поездки по окрестностям, в том числе чтобы познакомиться со скотоводческим хозяйством местных крестьян. Здесь мне нередко приходилось испытывать разочарование. Когда я спрашивал крестьян о загонах для животных, в ответ мне говорили, что таких построек у них не имелось. Рогатый скот находился под открытым небом как летом, так и зимой, под снежными буранами и в лютые морозы. Кое-где коров на ночь загоняли под крышу – в совершенно темное, холодное строение, где животные могли свободно перемещаться. Или же, что случалось чаще всего, коровы могли – если в этом было хоть какое утешение – укрываться под соломенной крышей, установленной на четырех столбах, которые были вбиты в землю на территории просторного двора, окружающего жилой дом. На этой соломенной крыше, не имеющей стен, всегда лежало какое-то количество корма (сено и солома).
К одной из стен дома был пристроен длинный низкий сарай с плоской крышей из веток или решеток. Этот сарай, также неотапливаемый и темный, был предназначен для лошадей хозяина, которых у местных крестьян обычно было по несколько штук. Сарай находился внутри ограды и мог занимать треть всего дворового пространства. В крупных западносибирских городах начали строить загоны для коров, более соответствующие современным требованиям, однако в сельской местности пока еще не просматривается никакого улучшения убогих условий содержания скота и ухода за ним. Крестьяне кормят коров исключительно сеном, но немногим более снисходительны к лошадям, которым иногда дают овес.
У Памфилового было около шестидесяти коров, которые зимой стояли в теплом, светлом, недавно построенном хлеву с подведенной к нему водой. Это был единственный настоящий хлев, который я увидел в сельской местности в Сибири. Днем коров всегда выгоняли наружу, даже при температуре –40 °R. Г-жа Памфиловая интересовалась у меня как у сына землевладельца, из-за чего ее коровы постоянно давали мало молока, несмотря на то что они были очень хорошей породы, и как могло так случиться, что коровы ее работников, которые содержались в намного худших условиях и получали более скудный корм, почти всегда находясь в холоде и под снежными буранами, давали намного больше молока и лучшего качества, чем у нее.
Я с самого начала столкнулся с тем, что ее скот подвергался необычайно жесткому и жестокому обращению. Нередко можно было наблюдать, как свободно гуляющие животные лихорадочно спешили к корыту с водой, чтобы удовлетворить жажду. Но только несчастные животные начинали пить, работники из хлева накидывались на них с палками и кнутами и, извергая на них проклятия, выгоняли со двора. Соответственно, вечером, когда было нужно ставить коров в хлев, их загоняли туда с руганью, пинками и ударами, как только они смели посмотреть с вожделением на воду. Коров здесь, как и по всей России, привязывали за рога. Не было смысла делать работникам