у них, типа, игра такая оказалась. Садо-мазохистская… – неохотно пояснил из-за спины Мишани Юрик Пусвацет. – Я так понимаю, этот урод ее разок оприходовал, а ей понравилось, вот и решили продолжить театр. Она, значит, в роли жертвы, а он – насильник.
– Хорошая игра, – Дмитрий кивнул. – Главное – в духе времени.
– Да уж не КВН какой-нибудь. Все предельно натурально. Поймал, избил, вставил, – и никаких, понимаешь, обид.
– Так может, и насилия никакого не было? Я имею в виду других обиженных?
– Да было! Чем хочешь, клянусь! – Юрик истово перекрестился. – Я ведь за ним давно наблюдаю. И эксгибиционизмом постоянно занимался, и мастурбировал прямо на глазах девчонок! А когда в настроении, то и в кусты студенток затаскивал. Кого отпускал – бывало и такое, а с кем, видно, и договаривался.
– Я так думаю, – подал голос Мишаня, – он у них вроде домового стал. Может, даже, привыкать уже начали.
– Вот-вот! – поддакнул Юрий. – Я с одной студенточкой толковал, так она мне следующее выдала: мол, насильников кругом как грязи, все равно не убережешься, так пусть уж лучше будет свой – ласковый. Этот, по крайней мере, не прирежет.
– Веский аргумент! – с кривой усмешкой Дмитрий оглядел мясистые ноги лежащего. – Вот он, значит, какой – местный донжуан – добрый да ласковый. А чего же он тогда физиономию Мишане попортил?
– Да не он это, – девка его чокнутая. – Юрий сердито кивнул в сторону потерпевшей. – Едва глаза не выцарапала за своего кобеля.
– Да ну?
– Точно! – Шебукин кивнул. – Могла и убить. Точно пантера накинулась! И кулаками била, и ногтями полосовала. Она ведь не из студенток – постарше будет, вот я и думаю: может, этот козлик первый сумел ее ублажить, а я весь кайф поломал. Женщины такое не прощают.
– Да уж, женщины за любовь на все способны… – рассеянно подтвердил Харитонов. Склонившись над пленником, рывком перевернул мужчину на спину. Лицо у насильника оказалось разукрашенным ссадинами и синяками, из разбитой губы сочилась кровь, заплывший глаз сиял лютым пламенем.
– Вижу, красиво поговорили! – оценил Дмитрий. – А результат?
– Ноль целых, хрен десятых, – пробурчал Мишаня.
– Плохо! Нам ведь с вами нужно чистосердечное. И обязательно явка с повинной. Иначе все дело расползется по швам. – Дмитрий скривил губы. – Эй, чувырло, слышал меня? Готов подписать чистосердечное признание или нужно с тобой толковать более обстоятельно?
Разбитые губы чуть приоткрылись. Пленник набрал полную грудь воздуха, и кровавый плевок едва не угодил на брючину Дмитрию.
– Я тебя живьем схаваю, мент поганый! Хрен тебе, а не чистосердечное!
– Ишь, ты! Еще и ругается! – Дмитрий покачал головой. – А ведь ты, братец, действительно, животное. Даже странно, что до сих пор никто тебя в зоопарк не упрятал. Видно, придется нам этот изъян исправить.
– Только дай подняться – по стене