настолько было тепло, сытно и уютно, что его сонливость, без сомнения, была следствием усталости. Это было последнее, о чём подумал Пашка, погрузившись в темноту.
Проснулся же он от того, что ему в лицо ярко светило солнце. Он по-прежнему сидел на табуретке, положив голову на стол. К его удивлению, под его головой лежала подушка, а сам он был укрыт шерстяным пледом, пропахшим лавандой. На пустом и чистом столе лежал листочек в клеточку, на котором было написано крупным почерком: «Юноша! Не стал Вас вчера будить. В кофейнике на плите кофе, если захотите. Будете уходить, захлопните, пожалуйста, дверь. Отец Алексий».
Перед мысленным взором Павла снова предстал образ священника, его белая окладистая борода и ласковый взгляд как бы смеющихся глаз. «Отец Алексий…» – зазвучал в его голове мягкий и спокойный голос его нового знакомого.
3
Валентин Евграфыч умер. Об этом Павлу по телефону сообщил староста их группы и его приятель Коля Сидоров, дав при этом понять, что «прикроет» его в университете, но только на пару дней.
– Похороны через три дня, Паш. Постарайся собраться с силами. Мы все должны проводить его в последний путь.
– Я знаю. Почему через три дня?
– Хоронить будет его сестра. Она из «верующих» и хочет, чтобы все было «как надо». Даже попа позвала, – презрительно проговорил Коля и попрощался.
Павел не знал, что у Валентина Евграфыча была сестра. Старик как-то молчал об этом – хотя Павел теперь понимал, почему. Единственное, что ему было удивительно, так это то, что если Евграфыча хоронят «как надо», значит его кто-то когда-то крестил? Юноша покосился на шкатулку, стоявшую на самом верху книжного шкафа и тяжело вздохнул. В этой самой шкатулке лежал его нательный крест, который подарила ему его ныне покойная бабушка и который он сорвал с себя лет семь назад, когда она умерла. Пашка подошел к шкафу и потянулся за шкатулкой – та выскользнула из негнущихся пальцев и больно ударила его по голове. Потерев ушибленное место, юноша открыл шкатулку и достал оттуда небольшой серебряный крест на кожаном шнурке. Пашка закрыл глаза и живо представил себе милое лицо бабушки, ее теплые морщинистые руки, белый платок на голове и необыкновенный смолистый аромат, исходивший от нее каждый раз, когда она приходила домой из церкви. И тут его осенило – именно так и пахло в доме у отца Алексия! Пашка тут же вспомнил уютную и чистенькую квартиру священника, а потом и маленький домик бабушки, утопавший в фруктовых деревьях и розовых кустах, а потом… пропахшую медикаментами квартиру Валентина Евграфыча, его судорожный кашель, багровый от крови платок и суетливую медсестру. И в этот же момент грудь Павла пронзила необыкновенно сильная боль и ему стало нечем дышать. Евграфыча больше нет.
***
И вот он лежит в простом деревянном гробу, одетый в костюм темного цвета, который еще больше оттеняет восковую желтизну его лица и рук. При этом лицо его приобрело какое-то