всё ниже и ниже, и теперь уже своим краем почти касалась верхушек деревьев на горизонте. Повинуясь древним преданиям, отец обычно запирал меня дома в эти ночи. В то время, как все выходили из своих жилищ и зажигали свечи, отдавая дань памяти мёртвым королям, шествовали по улицам городов и сёл, маленькая я обиженно лежала на своей постели, пытаясь сквозь закрытые ставни уловить мягкий необычный свет. Но отец был непреклонен. Молчаливый и застенчивый, Кем Горст вообще не любил пышных торжеств и народных гуляний. Он так и прожил всю жизнь в нашем маленьком домике на берегу горного озера под названием Фарелби до самой смерти.
“Люди, Юна, – любил говорить отец, – могут сделать из нас монстров. Они меняют наши решения, наши взгляды и наши мнения. Иногда бывает очень сложно противостоять их влиянию. И ты неизменно столкнёшься со страшным выбором – между добром и злом, предательством и верностью, или даже – жизнью и смертью. Но какой бы выбор не стоял перед тобой, всегда береги в себе человечность. Она – величайшая из всех магий.”
Отец часто рассуждал о том, как по велению сердечной страсти люди отказывались от своих идей и принципов, переставали быть самими собой, совершали чудовищные поступки, падали прямо в бездну Толмунда. Иногда – вполне буквально, то есть умирали и попадали в пекло.
Свою мать я никогда не знала. Папа говорил только, что она была таххарийкой, и что он безумно её любил. От неё мне не досталось ни смуглой кожи, ни тёмных вьющихся волос, ни раскосых глаз, свойственных всем выходцам из Таххарии-Хан. Конечно, мне хотелось узнать о ней больше, но разговоры о матери были в нашей семье под запретом.
Мы обожали своё маленькое озеро и обусторили здесь целую рыболовную империю: сплели ловушки из ивового луба, установили их в самых излюбленных рыбой местах. Каждое утро я навещала их и доставала форель, гольцов, тритонов и желтопузиков. Чистила и заправляла приманкой. Ходила на охоту в ближайщие пролески, подстреливая из лука белок, кроликов и уток. Собирала ягоды на залитых тёплым солнцем полянках.
А потом, ближе к вечеру, садилась в дилижанс, который ходил мимо нашего домика, и отвозила весь улов в город Фарелби, именуемый так в честь нашего озера. Это был крохотное поселение среди таких же крохотных гор, которые и горами-то назвать нельзя было. Хребет Галиофских утёсов заканчивался на Фарелби, поэтому местность здесь была скорее холмистая. До Большого Квертиндского Тракта – главной торговой дороги нашего королевства – было несколько миль пути, а знаменитые шахты нашего края располагались севернее, там, где высокие шпили доставали до самых облаков. Так что наш маленький городишко не привлекал ни путешественников, ни торговцев, ни даже охотников за сокровищами.
Свою озёрную добычу я сдавала рыночным торговцам на городской базар. Платили они хорошо, и нам хватало на жизнь. Там же я покупала всю необходимую утварь и лекарства для отца. В отличие от него, я не видела в людях ничего опасного и пугающего. Иногда я задерживалась на городских праздниках и с удовольствием общалась с жителями. Большинство из них были добрыми