поворачивается, но, разумеется, не подходит.
– Чего тебе? – не скрывает девушка недовольства.
Она ни за что не станет претворяться, чтобы не обидеть мальчика. Всего два года разницы – огромный промежуток, который превращает этого ухажера в обычного мальчишку в глазах девушки. С ним не о чем говорить, он не интересен, он отвратительно выглядит и еще ничего не знает. Для Оливии это просто мальчик, который неспособен ее заинтересовать, ведь даже гораздо более интересные персоны, да даже и книжные герои еще не бывали настолько удивительными, чтобы девушка могла в них влюбиться. А уж у этого мальчишки нет ни малейшего шанса.
– Э… хе, – улыбается тот смущенно, но вовремя берет себя в руки. – Можешь посидеть рядом… э, нет! Я хотел сказать, присядешь?
У него всегда была странная манера выражаться, но девушке она до сих пор, разумеется, незнакома. Возможно, только это сбивает ее с толку, и Оливия чуть не соглашается.
– Говори, чего хотел, – отвечает девушка, уже сделав шаг, навстречу, но тут же остановившись.
Комсомолец опускает голову.
– Обсудить… э, поговорить.
На миг виснет молчание.
– Мне некогда. Я пошла.
– Э… нет. Постой! Оливия!
Девушка сразу оборачивается. Все дело в том, что зовут ее, разумеется, не Оливия. Разве же во всем СССР найдется хоть один человек, который бы решился дать своей дочери такое имя? Возможно, что именно из-за привычки называться только так и никак иначе, девушка и заслужила все эти неодобрительные взгляды знакомых, которые теперь ей мерещатся повсюду, и даже в лицах тех, кого она никогда в жизни не видела.
И вероятно, именно поэтому она все же останавливается и даже немного смягчает голос.
– Говори, чего хотел, или я пойду.
И мальчик, помяв за спиной цветок, протягивает его своей возлюбленной.
– Не люблю цветы, – отвечает девушка.
Комсомолец виновато опускает глаза, откладывает цветок на край лавки, а сам присаживается рядом. Миг утопает в тишине, а за ним готовится пропасть следующий. Оливия собирается уже уйти, но мальчик на этот раз догадывается завязать разговор.
– А ты знаешь, что прежде я жил не в Москве? – вдруг спрашивает он.
И тут же девушка вздыхает, подумав, что нужно было все-таки уйти, но мальчик торопится исправиться.
– Я это к тому, – встает он с лавки, – что в селе, где я жил…
Внезапно он понимает, что самолично очернил свой образ в глазах самой прекрасной девушки такой нелепой подробностью, но затем даже улыбается. Оливия – совершенно особенная. Любая школьница на ее месте была бы окружена подругами и друзьями, весело проводила бы с ними время, а она ни с кем, кроме одной только Виолетты, не общается. Она знает то, что знает и он, этот приставучий ухажер: она знает, что люди все одинаковые.
– Я давно там жил. Маленьким, – объясняет комсомолец. – И, знаешь что, все говорят одно и то же! Говорят, что