возвращала взгляд, да и наверно сама возвращалась, но видимо не полностью, как будто не совсем понимала, куда и зачем вернулась, смотрела, не узнавая, потом жалобно просила:
– А скажи еще раз? Я голова из сада, я опять все прослушала!
– Надо говорить: голова садовая.
– Конечно, только я – голова из сада, там расту и там расцвету, мои лепесточки опадут и станут бабочками, и будем мы летать вместе с пчелками, они будут пыльцу собирать и меня угощать, а я напеку им пряничков! – безостановочно сыпала Маша. И улыбалась, крутила на палец светлую кудряшку.
– Математику разбирать будешь? – терялся Павел и думал, что от Маши трудно не спятить.
– Буду! Паш-Паш, не сердись! – платье поправит, волосами встряхнет, вздохнет и слушает три минуты.
А потом глаза как будто поворачиваются внутрь, и остается только их отражение, как нарисованная картинка, наверно возвращается в свой сад, из которого родом ее голова. Так и училась на тройки, ни Павел, ни даже отец, у которого, казалось, сто терпений, а они по его же утверждению равны одной любви, – никто не мог научить Машу сосредоточиться на задачах.
Гуманитарные предметы ей тоже давались с трудом, все, что нужно заучивать, отчуждалось. Ворота сада, где угощают друг друга сладостями бабочки и пчелы, стояли открытыми и звали ее в свою заветность, манили, влекли то ли миражами, то ли иной реальностью, незримой для окружающих.
В тринадцатый день рождения Маша получила подарок от Нины Дмитриевны – билеты в цирк. Их было два, отец идти на представление отказался сразу, и второй билет достался Павлу – студенту третьего курса МГУ.
Учился Павел прекрасно, стипендию получал повышенную, но, как правило, всю отдавал матери, поэтому денег у него почти не водилось. Владимир Иванович снабдил детей небольшой суммой, чтобы они не лишали себя одного из главных удовольствий от похода – буфета, где наверняка продавалось что-нибудь, чем в обычной жизни полакомиться удавалось нечасто.
Например, бутерброды с соленой рыбой или копченой колбасой, какой нигде не достать. Кусочек прозрачный, конечно, но и хлеб тонкий, поэтому вкус колбасы сохранялся, это ли не радость? И мороженое в цирке отменное, почему-то вкуснее обычного, такое же вкусное продавали разве что в магазине «Детский мир» на площади Дзержинского. Словом, пойти в театр или цирк без посещения буфета ― радость большая, но не полная, а тут, говорила Маша, «пирог по всему удался и – ура! – будем мы с тобой, Паш-Паш, оциркачены и обуфечены!»
После первого отделения, уже задергав своего спутника вопросами о дрессировщиках, Маша бегом устремилась в буфет, Павел едва ее догонял. Две косички-растопырки с кудряшками на концах, юбка трапецией в клетку, блуза белая с кружевным воротником – Маша выглядела нарядной.
Павел купил заветные бутерброды с колбасой, на рыбу денег не хватало, тогда пришлось бы обойтись без мороженого. Маша выбрала колбасу и мороженое,