присутствия дочери отец.
Но его мнением пренебрегли.
Однажды вечером Ада и Эмма навестили племянницу и ее семью. Высокие, дородные, они сразу заполнили собой пространство столовой и, не тратя попусту времени, выложили свой план.
– Соня, ты знаешь, что Андропов поднимает авторитет ветеранов? – начала Адель торжественно. – Я составила текст письма на его имя. От бабушки. Мы пишем, что она, старая большевичка и жена репрессированного коммуниста, теперь слаба и одинока и что единственный человек, способный обеспечить ей уход, который она всей своей жизнью на благо Родины заслужила, – это ты, ее внучка. Мы просим дать вам всего-то трехкомнатную квартиру вместо твоих двух комнат и одной бабушкиной.
– Тетя Ада, думаете, получится? – Соня почуяла выход и подобралась.
– Саш, неужели получится? Я чувствую, что получится! И у нас будет своя квартира, Сашка, ты представляешь, своя!
… – Вера, нам ответили! Только месяц прошел, а уже приглашают смотреть квартиру. Ну да, трехкомнатная. На пятерых. Да ладно тебе, все равно нам большего бы не дали, даже это удивительно!
… – Пап, я посмотрела квартиру. Такая хорошенькая! Мы соглашаемся! Господи, ну что мама твоя, что? Я что ее, съем? Я за ней ухаживать буду! Ты подумай о нас, папа!
Соня согласилась на первую же квартиру в спальном районе, которую им предложили. Ада и Эмма обменялись поздравлениями с родителями Саши, Осип чувствовал себя обиженным, а Тина пребывала в тяжком унынии. Ее внучка, которую она растила с младенчества и так любила, уезжала, чтобы съехаться с Эстер.
– Верка, дорогая! Неужели это все происходит со мной? Неужели это я уезжаю в кабине огромного грузовика к черту на рога, как и большинство жителей самой середочки нашей столицы? – Соня плакала и сморкалась, пряча лицо от водителя. Она смотрела в окна домов, мимо которых ползла машина, и мысленно разговаривала с любимой подругой. Ей было тридцать лет, и она думала, что жизнь кончилась. А в небе над переулком сияла огромная радуга.
Через полгода после отъезда Гуртовых бывшие соседи снова праздновали что-то ведомое только им троим, попивая, как обычно, из аптечных флакончиков. Вечером этого дня Семен с Иваном уехали на заработки. Проводив мужей, Алеся кое-как помыла на кухне тарелки и ушла в свою комнату отдохнуть. Через три дня соседка, озаботившись тем, что Алеся не подходит к телефону, заглянула к ней в дверь и увидела страшную картину. Мертвая Алеся сидела на диване прямо напротив двери. Рот и глаза ее были открыты, обнаженные части тела покрылись пятнами.
Сын Алеси остался в интернате, Иван уехал к матери. Семен продолжал пить и через некоторое время умер. Чуть позже в пьяной разборке убили Ивана. Вспоминая о соседях, Соня преисполнялась праведного негодования и называла их не иначе, как «эта пьянь».
На новой квартире Гуртовы обжились достаточно быстро. Эстер дала им месяц для обустройства, а потом въехала и поселилась –