к ней. Увидев девушку живой, гневно закричала: – Ты еще не сдохла? Бедная Клеопатра чуть не теряла рассудок от страха. – Пощади, – взмолилась она. – У меня на руках ребенок Филиппа. – Тогда Олимпиада приказала придушить ребенка. Охранники свернули шею младенцу прямо на руках у матери, а потом и саму Клеопатру всунули в петлю. И как, по-твоему: даже после этого я должен любить мать?
– Да! – не раздумывая, ответил Исмен. – Она дала тебе жизнь. И она тебя сделала таким, каким ты сейчас есть.
– Я ее люблю, – тихо согласился Александр, положив тяжелую ладонь на плечо Исмена. – Только мне приходится слишком дорого платить за те девять месяцев, что я провел в ее чреве. Налей мне еще зелье Диониса.
Исмен подобрал кубок, налил из кувшина красное терпкое вино, подал гегемону.
– А отца своего ты любил? – спросил Александр, пригубив.
– Да. Он был глава рода и погиб в бою, защищая становище.
– Красивая смерть! А моего прирезал собственный охранник, на свадьбе сестры. Глупая смерть для великого человека.
– Но он же тебя обучал владеть оружием, впервые посадил на коня, брал на охоту…
– Нет. Ничему он меня не учил. Филипп был правителем. У него вечно находились важные дела. Важнее, чем я. Он вечно пропадал в походах и на охоте, а когда появлялся в Пелле, устраивал многодневные пьянки с гетайрами. Меня воспитывали наставники: Леонид и Лисимах. Леонид – грубый неотесанный мужлан, родственник матери из Эпира. Он читал с трудом, не разбирался ни в музыке, ни в поэзии, но был исполнителен и упрям. «Сделай из мальчика воина», – требовал от него отец, и Леонид старался, как мог. Я голодал. Представляешь, сын правителя частенько ложился спать с пустым животом. «Лучший завтрак, – твердил мой наставник, – это ночной поход, а лучший ужин – скудный завтрак». Простые охранники питались лучше, чем я.
– Но почему ты не пожаловался отцу? – удивился Исмен.
– Жаловаться! На наставника! Опозорить себя! За кого ты меня считаешь? Как я, сын правителя и воина, мог жаловаться?
– Прости, гегемон, я еще плохо разбираюсь в ваших нравах.
– Такие наши нравы. Даже если бы я пожаловался отцу, он бы велел меня наказать за слабость. Мать все понимала. Пока мы с наставником занимались вечерней гимнастикой, она тайком прокрадывалась в мои покои и прятала в укромных местах сладкие пирожки или лепешки с сыром и медом. Но Леонида не так-то просто было обвести. Он по едва уловимому запаху ароматных масел чуял, что в комнате побывала Олимпиада. Наставник переворачивал все вверх дном, находил сладости и выкидывал в окно. Меня спасал Парменион. Он был лучшим другом Филиппа. Мужественный, стойкий Парменион. Когда он возвращался из похода, то прежде всего спешил с докладом к Филиппу, а после отбирал меня у Леонида и вел к себе домой, где я мог нормально поесть и отдохнуть хотя бы денек.
– А Филипп был хорошим воином? – осторожно спросил Исмен.
– Еще бы. Он был больше, чем воин. Он – гегемон. Представляешь, какая ему досталась страна. Еще в юности снискал доверие правителя Передикки. Македонии