Но политические перевороты, в том числе махинации министров при новом парламенте, заставили Стерлинга позабыть об отдыхе на много лет. В это же время их семья подверглась серии жесточайших ударов судьбы: умерла любимая супруга, а его единственный сын и наследник заработал воспаление лёгких и долгое время проболел, едва не погибнув.
Но рано или поздно деловые заботы были оставлены позади, душевные беспокойства стихли, и лорд Стерлинг сумел посетить Форфар, выбив для себя короткий отпуск. На этот раз во владениях старого друга он заметил некоторые изменения. Вокруг всё словно ожило, несмотря на то, что граф так и не отвык от уединения; он до сих пор не жаловал шумные великосветские приёмы. Но Стерлинга не покидало ощущение некой приятной домашней суеты. Пять лет назад генерал тоже потерял жену, и хоть брак этот нельзя было назвать счастливым, многое теперь объединяло их семьи.
Приближалось лето, дни становились на удивление теплее. Граф Монтро с радостью принял давнего друга, им о многом нужно было поговорить: ситуация в стране и за рубежом, смерть принца Уэльского и её влияние на короля, местонахождение сбежавшего Карла Стюарта, которого до сих пор разыскивали по всему Острову, и прочее, и прочее.
Приятно было вот так, по-домашнему, сидеть друг напротив друга в огромной уютной гостиной; рядом разгорается камин; бокалы полны хереса, и настроение самое положительное – что ещё нужно для прекрасного вечера? После очередной весёлой шутки, решив размять ноги и пройтись по комнате, Эндрю остановился под портретом, который не сразу заметил в сумерках.
– Чья это работа? – спросил он, указав рукой на изображение девочки с рыжими волосами. – Смотрится великолепно!
– Одного знакомого художника из Эдинбурга. Я хотел, чтобы стиль максимально напоминал кого-нибудь, вроде Яна Ливенса[4]. Чтобы её волосы казались реалистичными даже на портрете.
– Потрясающе! Погляжу, ты и впрямь привязался к ней, к своей племяннице.
Джеймс спрятал улыбку за бокалом и отпил немного хереса. Он вспомнил, как не хотелось его Амелии стоять перед художником и терпеть одну позу; она кривлялась и охала слишком наигранно и часто, но всё же выстояла, и её муки того стоили.
– Да, пожалуй, за эти годы она стала значить для меня больше, чем я мог представить.
– Где же она? – поинтересовался лорд Стерлинг. – Не видал её уже вторые сутки. Полагаю, прилежно учится, как ты и писал в письмах?
Буквально через несколько мгновений где-то далеко, за стенами замка, с северной стороны, прозвучал выстрел, отгремевший недолгим эхо. Затем ещё один, и ещё, случившийся уже ближе. Стерлинг поспешил к окнам и из любопытства стал рассматривать, кто же там стрелял. Он и не слышал, как граф позади него тяжко вздохнул, покачав головой. Затем и он подошёл ближе. Во внутренний двор через задние ворота въехали трое всадников, и Стерлинг умилился вслух, узнав племянницу графа, Амелию Гилли. Она спешилась, похлопала по крупу свою белую лошадку, тут же сняла шляпку, и порыв ветра слегка разметал её волосы. В лучах заходящего солнца они словно блестели и казались светло-медными.