выговор в силе.
Естественно после этого давление у меня нарастает и я уже обращаюсь в обком партии.
В отличие от горкомовской парткомиссии, там моё дело предварительно рассматривает в одиночку какой-то тип, который даже не пожелав выслушать мои объяснения, почему-то самолично решает, что всё было сделано правильно и обкомовские ни партийная комиссия, ни бюро моё заявление рассматривать не будут (?).
Аргументы почти такие же как у того самого чудаковатого проверяющего из Комитета народного контроля – смысл их понять невозможно.
Тут уже меня понесло, благо каждая очередная инстанция даёт дополнительный материал для всё более резких оценок. Нарастающий маразм партийных функционеров очень даже способствовал росту сарказма.
Короче, отправляю очередное заявление теперь уже в Москву в ЦК КПСС, приложив мои предыдущие заявления, ответы на них и мои комментарии на ответы.
Спустя некоторое время вся эта писанина проделывает обратный путь и через обком партии приземляется в горкоме. Естественно, с соответствующими визами, чтобы рассмотреть дело повторно.
Круг замкнулся.
Но ситуация-то уже совсем другая.
Я в своих писаниях не просто жаловался, а уязвлённый очевидной, на мой взгляд, несправедливостью, поочерёдно издевательски высмеивал все три инстанции республиканской партийной вертикали.
Вполне логично было ожидать, что теперь-то они на мне и отыграются.
Ну, сообщили мне дату очередного заседания бюро горкома, на котором будет рассматриваться дело. Жду…
И тут совершенно случайно узнаю, что первый в отъезде и бюро проведёт второй секретарь горкома – дама, известная своим независимым и твёрдым характером, но за которой ни самодурства, ни кровожадности не числилось.
Мы были знакомы и поэтому, не дожидаясь заседания бюро, я решил встретиться с ней и в спокойной атмосфере объясниться. Встреча состоялась.
Она выслушала и без всяких витиеватостей коротко сказала, что решение будет пересмотрено.
Это и произошло через несколько дней.
Как я уже говорил, дело моё по своей сути было пустяковым. Объявленный выговор ничем мне не грозил, ничего я не терял и вообще, через год его было положено снимать. К тому же следует отметить, что пока я воевал с партийными функционерами, этот срок как раз и подходил к концу.
То, что сделала дама, формально для меня ничего такого не значило, кроме как утешение уязвлённого самолюбия.
Но я никогда не забываю, что с её стороны пойти против мнения всех партийных инстанций, в том числе и её непосредственного начальника, которые я фактически высмеивал, это был поступок, на который мог бы решиться далеко не каждый мужчина.
Двойная мораль
В одном горном районе председатель райисполкома, что по нынешним временам соответствует должности главы администрации муниципалитета, сделал сыну обрезание крайней плоти.
Дело