кофе (!) в обществе коллеги-санитара, с трудом выпроводить последнего из дому, также поймать тачку для него. А наутро, извольте – розы, дьявол их побери вместе с шипами, как было условлено накануне. Просьба заметить – алые, в знак пламенных чувств. Хотя смысл цветочной аллегории Миша отчасти потерял. Супруга дошла до крайних степеней самопожертвования для друга Вали, но чувства выражать должен он, Миша. Хотя не особо возражает.
– Бог с ними, с чувствами и с розами, – частично простонала я, скорее прохрипела. – Алкозельцер у нас найдётся?
– Отчего бы нет? – загадочно ответил Миша. – Поделюсь запасами, только с шипами закончу, они лезут отовсюду.
Более в это утро о делах и чувствах мы не толковали, Миша лечил меня от похмелья, причём довольно успешно, я утверждала в порыве покаяния, что поездке к мелкому в Крым ничто не угрожает, проблему для Валентина я решу между делом, материал собран, осталось систематизировать, однако не сегодня.
И не назавтра, только на третий день от достопамятного утра я собралась с силами и прослушала плёнку с обильными речами Аллы, нет Лизы, но может статься, что Ларисы. Хотя, нет, Ларисой звали покойницу – скорее всего. В течение двухдневной паузы я наконец разобралась с материалами, что-то достала из-под кровати (не знаю, почему оно там оказалось), что-то принесла с работы, где остались копии в компьютере (кто и когда их сделал, я не в курсе).
Валентин почти не торопил, лишь изредка напоминал, что живет в рамках форс-мажора, к нему следует иметь сострадание, поэтому, отчасти из чистого сострадания, отчасти по более сложным соображениям, где-то в середине недели я собралась с силами и приступила к деятельности. Соображения, послужившие стимулом, были таковы.
Уж если я, поддавшись похвальным чувствам и шляясь по заразным местам, подцепила любое из ранее упомянутых заболеваний, то пусть не напрасно. И если я принесла себя в жертву, то пускай другу Вале будет польза и успокоение, ведь совсем обидно, если я пострадаю зазря! Поэтому я старалась, прослушала имеющуюся запись раз пять, далее вооружившись доставленными материалами и одолжив у Валентина телефон-диктофон, достала кучу народу и заставила каждого говорить о жизни и личности покойной Ларисы Златопольской.
Как мне это удалось, я сама не понимаю, люди делились и делились, просто без устали, никто не послал прочь. Скорее всего, на лбу у меня крупно обозначилась печальная необходимость вкупе с обречённостью. Потому что каждый раз, как я доставала очередного свидетеля (на дому или на службе), мерещились палочки Коха заодно с онкологическими вирусами, ничего с данным феноменом я поделать не могла, хоть и старалась. Надо думать, что нервное потрясение все же имело место до, после или во время профилактической попойки. Вследствие чего бедные люди, родные и знакомые покойной Ларисы, внутренней антенной улавливали мои печали и старались скомпенсировать подробным рассказом.
И вот к истечению второй недели скопился обширный электронные