сей раз затряслись. – Вас за это судить могут!
Я сделал к Киселеву еще полшага и навис над ним.
– Судить будут тебя за то, что дал в полицию фальшивое заключение!
Я, конечно, блефовал, и если Аверьянов умер своей смертью, то меня могут привлечь к ответственности, но…
Мужик, видать, был интеллигентом, к мужским играм в виде кулачного боя, бокса или борьбы непривычным, а потому, уже не на шутку перепугавшись, пошел на попятную.
– Ну, хорошо, помню, помню я тот случай, – пробормотал он, стараясь сохранить остатки достоинства. – Все в порядке там было. Умер этот ваш Аверьянов от сердечной недостаточности, сердце у него остановилось. Обширный инфаркт…
Что ж, раз начал совершать глупые поступки, значит, нужно совершать их и дальше, добиваясь своего. Главное, следов побоев на теле патологоанатома не оставлять, чтобы потом меня не привлекли за них к уголовной ответственности за нападение на должностное лицо при исполнении служебных обязанностей. А коль не будет синяков и ссадин, пусть «трупный доктор» докажет, что я применял к нему физическую силу – свидетелей-то нет.
– А если хорошенько подумать?! – предложил я со зловещей улыбкой, потом схватил выставленную вперед для защиты руку Киселева за запястье, быстро и ловко заломил ее ему за голову. Затем стал одной рукой тянуть его руку за запястье к себе, а другой давить на голову патологоанатома в другую сторону, применяя довольно-таки болезненный болевой прием.
– А-а, – попробовал было заорать Киселев, но я сильно и точно пробил под дых врача, и тот замолчал, беззвучно открывая рот и хватая им воздух, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Я чуть ослабил давление на руку и голову, Киселев сумел сделать вдох и на выдохе с трудом выдавил: – Вы с ума сошли! Отпустите меня немедленно.
– Вопрос, – проговорил я терпеливо и вновь усилил давление на голову и руку патологоанатома: – Отчего умер Аверьянов?
– Я же сказал! – прохрипел хозяин кабинета. – От обширного инфаркта миокарда!
– А вот и нет! – произнес я тоном, не сулящим ничего хорошего патологоанатому. – Его убили, и я хочу знать правду. И если ты мне сейчас не ответишь, то я сломаю твою руку, и тогда ты не сможешь долгое время заниматься своей любимой работой и потеряешь квалификацию. Ну, я тебя слушаю.
– Хорошо, – наконец сдался Киселев с выступившими на глазах слезами. – Отпусти!
– Да не беспокойся, я не устал, могу еще подержать! – пошутил я, однако давление на оказавшиеся в моих руках части тела патологоанатома ослабил, давая ему возможность перевести дыхание и более-менее связно начать говорить.
– Его отравили… ядом… – в общем-то довольно членораздельно проговорил Киселев. – Сделали инъекцию в шею. Я обнаружил у него прокол от иголки шприца.
Вот это да!!! От изумления я чуть не ослабил хватку и не выпустил патологоанатома из рук, но вовремя спохватился и снова с силой надавил на его голову и потянул на себя руку.
– А зачем ты дал ложное заключение экспертизы? – спросил я сурово.
Вскрикнув,