всех сил, но толстые пальцы держали крепко. Она завизжала, сорвала со свободной ноги туфлю и швырнула в лицо тюремщику. Отшатнувшись, тот оказался рядом с противоположной камерой. Шон Тремлоу, поджидавший у своей решетки, поймал его за воротник и дернул. Стоптанные башмаки оторвались от пола, тюремщик ударился затылком о прутья, обмяк. Шон по-прежнему, удерживая его одной рукой, другой сорвал связку ключей вместе с поясом. Сперва на пол свалились освобожденные от ремня штаны, затем и сам тюремщик.
Лежащий сержант отпустил Аниту и завозился, нащупывая меч. Когда он сумел подняться, девушки в камере уже не было. Тремлоу отпер замок и вывалился в коридор. Сержант сорвался с места, но здоровяк толкнул дверцу ему навстречу. Стражник треснулся носом о прутья и завалился навзничь.
– И что теперя… – начал Шон своим обычным неторопливым голосом.
– Бежим!!! – Анита, подхватив туфлю, бросилась к лестнице. Тремлоу потопал следом. Цепь волочилась за ним, бренча и высекая искры.
Они промчались по нескольким полутемным коридорам. Очередная вставшая на пути дверь оказалась заперта; Анита, налетев на нее, отшатнулась, и тяжело топочущий сзади Шон пропыхтел: «Посторонися!» Когда девушка отпрянула, Тремлоу, не сбавляя ходу, врезался в дверь всем телом и вместе с ней вывалился наружу.
Через проем полился яркий свет. Шон выпрямился, потянул к себе бренчащую цепь, и Анита шагнула за ним. Они попали в красно-зеленую галерею, на другой стороне которой вверх вели покрытые голубым ковром ступени. Сзади, от парадного входа, бежала, лязгая доспехами, толпа стражников с алебардами – не тех, что были с сержантом, а из внутренней замковой охраны. Подобрав вконец разодранную юбку, Анита выкрикнула: «За мной!» – и бросилась к лестнице. Звон позади стих, его сменило ровное гудение. Она оглянулась.
Стражники пятились, а Тремлоу надвигался на них, вращая цепь над головой. Стальной клин, выдернутый из стены темницы, кружился все быстрее, звенья полязгивали, воздух гудел. Между стражниками протиснулся офицер в бархатных бриджах и камзоле, в шикарных сафьяновых сапогах и открытом шлеме с пышным плюмажем из разноцветных перьев. К этому моменту цепь Шона уже превратилась в надрывно дребезжащий матовый диск.
– Дай сюда!
Офицер выдернул из рук стражника алебарду, зажав конец древка под мышкой, ткнул ею.
Дзык… дзык… дзык-дзыкдзыкдзык! Неясно было, лязгает ли это угодившее под цепь лезвие, или зубы вояки, чьи телеса вдруг затряслись, заходили ходуном так, что очертания тела слегка расплылись.
– Ложися! – истошно завопил кто-то смекалистый, первым сообразивший, что сейчас произойдет. Шон подался вперед, дребезжащий матовый диск сместился, и древко алебарды с хрустом лопнуло. Стражники повалились на пол, стальная секира с визгом пронеслась в воздухе, срезав перья со шлема, впилась в стену. Еще несколько мгновений выпустивший сломанное древко офицер напоминал студень, лежащий на тарелке, которую кто-то очень быстро трясет. Ну а Шон как ни в чем не бывало продолжал вращать цепь.
– Тв…