Галю положили на носилки и повезли в Боткинскую больницу. По дороге дыхание ее стало прерывистым, а вскоре и вовсе остановилось. Врач кареты с видимым сожалением покачал головой и распорядился везти тело в анатомический театр на Пироговку. Галя не дожила до своего 29-летия чуть менее двух недель. Ее похоронили быстро и скромно 7 декабря. На могильном холмике чернела табличка: «Верная Галя».
Верная Галя ушла, не вынеся разлуки с тем, о ком думала, когда просыпалась по утрам и с мыслью о ком засыпала каждую ночь. Еще только одна женщина так же преданно и беззаветно любила Есенина со всеми его недостатками и достоинствами – Айседора Дункан.
Глава 2
Золотая голова
Я часто вспоминаю этот день, и каждый раз думаю, что все же это была судьба, что если бы этого не случилось, то это была бы уже совсем другая и чужая жизнь, не моя.
Как-то Илья Ильич зашел ко мне необычайно возбужденный и сообщил, что встретил на улице знакомого – театрального художника Жоржа Якулова. Тот, мол, приглашает на вечер у себя в студии, где соберутся московские художники и поэты, и очень будет признателен, если приду и я. Я, конечно, сразу же согласилась. В этой стране меня интересовало абсолютно все. Возможно, подумала я, новые люди – эта богема – вдохновят меня, и я увижу там что-то совершенно необыкновенное. И вот мы вместе с Ильей долго поднимаемся по лестнице на самый верх дома на Садовой. Да, кажется, это была Садовая…
Когда дверь открылась, в нос ударила пряная смесь запаха абсента, табака и женских духов. Несколько секунд я обводила взглядом толпу раскрасневшихся людей, до этого о чем-то оживленно разговаривающих, но внезапно замолчавших. На меня также устремились многочисленные и остолбеневшие взоры гостей вечера. Неужели Якулов не предупредил о моем приезде? Наверное, хотел сделать сюрприз. Спустя мгновение, когда мы с Ильей Ильичом, наконец, вошли в квартиру, поднялся совершенно невообразимый шум. Все что-то галдели, суетились, шептались сдавленными голосами и переговаривались. «Дункан!», «Сама Дункан, господа!», «Не может быть, это же Дункан!», «Глазам своим не верю, это – Дункан!» – слышалось со всех сторон. Рядом стоял в фиолетовом френче сияющий хозяин. На улице лил страшный дождь и я была в калошах. Оглядевшись вокруг в поисках вешалки или полки, я повесила их на крючок. Еще не подняв глаз, я заметила, как все гости удивленно следят за мной. Я резко выпрямилась, обернулась и подарила им одну из своих самых ослепительных улыбок.
Якулов картинно нагнулся и поцеловал мою руку, потом подхватил под локоть и собирался вести уже в залу, где все и ужинали, но я отказалась: «Ах, нет, оставьте, я не хочу ужинать! Сегодня я хочу быть легкой! Хочу легкости и света!». Тогда он провел меня в соседнюю комнату, где я заметила пурпурную сафьяновую кушетку, куда тут же и примостилась. Я очень не любила стулья и кресла – в моих домах таких предметов мебели и вовсе не существовало, поскольку мне они казались весьма неудобными. Не успела я расположиться