жеребца Варфоломея, в то время как помянутый жеребец Варфоломей был кобылой Глафирой, которую никто не воровал, Микита Петров, сын Иванов, обвиняемый в лишении насильственным путем девичьей чести некоей Алевтины, хотя у этой самой девицы Алевтины было три сына, и все от Микиты Петрова, сына Иванова, с которым семь лет как узы брака! И многие, многие другие остались безнаказанными.
И так бы правосудие в Кошкареве в конце концов вышло из-под контроля, если бы местный палач Елисей Кровавич однажды поутру, намылившись на службу, не надел на ноги свежекупленный кирзовый сапог числом два. И оказалось, что этот свежекупленный кирзовый сапог числом два ему тесен. И тогда Елисей Кровавич, вспомнив церковно-приходской курс физики, в частности, что тела при нагревании расширяются, пристроил свежекупленные кирзовые сапоги над пламенем в печном очаге. Включая и содержащиеся в сапогах ноги. И эти ноги в сапогах расширились вместе с сапогами. И даже ширше. «Эврика!» («Вот оно, курва!») – воскликнул от боли Елисей Кровавич, и уже днем Петр Микитов, сын Иванов, раскололся в призывах к насильственному свержению конституционного строя в Кастилии и Арагоне, хотя никто в Кошкареве и окрест его слыхом не слыхивал ни про Кастилию, ни про Арагон, не говоря уж за конституционный строй. И оттого эту пытку в Кошкареве стали называть «испанским сапогом».
А потом Елисей Кровавич все изобретал и изобретал пытки, и пробовал их на людях, и опубликовал их в своей классической монографии «Пытка всему голова», которую потом сплагиатили монахи-доминиканцы Инстисторис и Шпренгер и назвали ее «Молот ведьм». (Это не в последний раз зарубежцы крадут у нас наши изобретения. Эдисон свистнул у Попова радио, Стефенсон – паровоз у Ползунова. А Ломоносова ободрали сразу двое: Бойль и Мариотт.)
Вот такая вот была история Средних веков у города Кошкарева, рассказанная в казематах города Кошкарева. Кем? Правильно, судари мои, – Каликой Переплывным накануне лютой казни, которую намеревались учинить над ним и экипажем корвета «Вещий Олег» лютые армяне лютого дочернего предприятия холдинга «Бигшиномонтаж».
Так вот, солнце взошло над рекой Харонь в районе города Кошкарева. Наши герои сидят, скованные оковами, аккурат в слиянии глобальной реки Харонь и речушки районного значения Туча. И оковы являются единственными одеждами на телах осужденных к лютой казни. А измыслил эту казнь потомок Елисея Кровавича в шестнадцатом колене, тринадцатом бедре и седьмой пятке Мукосей Кровавич. И эту казнь кошкаревцы считали традиционной ценностью города Кошкарева и берегли ее как зеницу ока для крайних случаев – для особо тяжких преступлений. А мелочь всякую типа убийств, насилий искореняли старыми дедовскими методами: повешением за тестикулы, стрельбой из лука в затылочную часть головы, отделением головы от тела при помощи пилы-болгарки.
И вот в данном случае наступил случай особо тяжкого преступления. Суть которого я вам уже изложил. Так что Мукосей Кровавич решил провести премьеру этой новой измысленной