на нижнюю ветку и принялась раскачиваться, как на качелях.
– Весна! – закричала она звонким голосом. – Наконец-то весна пришла!
Но багровая физиономия упыря выражала необычное для него замешательство.
– Господине, – потянул он за рукав Лиходея. – Тут наш старый дружок. Это он до изменника доискался. Без него мы бы дух испустили.
И Вахлак показал кривым пальцем на распростертое тело Горихвоста, который уже не дышал. Клочки серой шерсти на загривке вурдалака опадали на землю, обнажая гладкую кожу. Желтые клыки выпростались из-под губы, отвалились и сгинули.
– От него ничего не останется? – шепнул Вахлак.
– Жалко, – тихо сказала Шипуня и всхлипнула.
– Столько лет верой и правдой служил лесу, – прокряхтел леший Распут.
Лиходей опустил на траву колено, затянутое шелковой тканью, и погладил Горихвоста по обнажившейся коже. Сизый черт вытащил из кострища посох и протянул господину. Тот коснулся золотым наконечником переносицы вурдалака, и резко велел:
– Очнись и воспрянь!
Горихвост задышал, сначала слабо, потом все глубже и глубже. Веки его приоткрылись, глаза цвета тусклого серебра оглядели поляну.
– Что со мной? – спросил он.
– Я тебя возвращаю, – произнес Лиходей. – Ты еще нужен лесу.
– А ты кто?
– Угадай!
– Хозяин! – расплылся в улыбке Горихвост. – Столько лет я мечтал хоть одним глазком на тебя взглянуть. И вот наконец привелось.
Черти вокруг завели хоровод. Упырь подхватил русалку и пустился с ней в пляс, водяной застучал ластами и забулькал, и даже леший откинул прочь кочедык с лыком и принялся выделывать корявыми корневищами кренделя.
– Ну а ты чего невеселый? – спросил Лиходей Горихвоста. – Радуйся – все обошлось.
– С чего мне радоваться? – вздохнул Горихвост. – Сожгли мужики мою длаку. Не бегать мне волком по вешнему лесу, не ловить дичь на охотах, не пугать чужаков. Клыки, и те выпали. Какой теперь из меня вурдалак?
– Это не печаль, – улыбнулся Лиходей. – Уж обновку-то ты заслужил.
Он вырвал волосок из длинного уса и подул на него. И тотчас в его ладонях вздулась пушистая длака – новенькая, лоснящаяся, без единой подпалины, только не серая, а черная, как глухая ночь. Лиходей сам набросил ее Горихвосту на плечи. Тот встал на четыре лапы, недоверчиво оглядел волчьи бока, взмахнул роскошным хвостом, и взвыл от восторга.
Собравшиеся вокруг друзья в один голос грянули со смеху.
– Как же тебя теперь кликать? – пошерстил его шкуру упырь. – Серым уж не назовешь. Может, Черныш?
– За Черныша я тебе морду начищу! – скалясь, гавкнул в ответ Горихвост.
Однако слово не воробей, вылетит – не поймаешь. По тому, как дружно принялась подтрунивать над ним лесная братия, он уже понял, что новое прозвище прилепится так, что не отбрешешься.
Все вместе они провожали Лиходея со свитой в пещеру, вместе смотрели, как закрываются двери в горячее пекло.
– Эх,