попадает то в яму, то в лужу талого снега, то скользит по сырому глиняному склону, то натыкается на бурелом. А колючки-то, колючки так и виснут на шкуре со всех сторон, и попробуй их счисти, когда вместо рук – лишняя пара ног, а вместо пальцев – когти.
Деревянная изба лешего выглядела жалко даже по сравнению с логовом вурдалака. Она пряталась в самой чащобе, и только едкий дымок над дырой в крыше давал знать, что тут кто-то есть. Самого лешего не застать – где его только носит?
Горихвост сел на задние лапы и принюхался к ветру. Дикий лес жил своей жизнью: скрипели старые древесные стволы, колыхались засохшие сучья, голосили ошалевшие от предвкушения весны птицы, шумели заросли густого кустарника. Кряжистые стволы лесных старожилов угрюмо взирали на гостя, забравшегося в чужие владения.
Вурдалак подозрительно уставился на одну из осин, тщательно обнюхал ее и гавкнул:
– Распут, хватит в прятки играть! Разговор есть.
Осина судорожно взмахнула ветвями, сдвинулась с места и приняла облик высокого дикаря в грубом рубище и дырявой шапке.
– Кочедык тебе в ухо! Как ты меня распознал? – спросил леший.
– Все вокруг на ветру колышутся, ты один застыл, будто столб. И навозом от тебя несет так, что за версту можно почуять.
– А от тебя несет псиной, – обиделся леший.
– Это от того, что жизнь собачья. Но я явился не лаяться.
– Не до тебя мне сейчас. Деревенские мужики идут лес жечь. Если я их не запутаю, они, чего доброго, до самого Мироствола дойдут и его подпалят.
– Я тебе помогу.
– Ты уже помог, когда Черную книгу стащил.
– Да не брал я ее!
– Упырю сказки сказывай.
Вурдалак разозлился и прыгнул. Его зубы щелкнули у крючковатого носа лешего. Вблизи тот оказался не таким высоким, как выглядел издали – всего на голову выше обычного человека.
– Ага, вот ты и попался! – возликовал Горихвост. – Лапти-то на тебе совсем новенькие, из свежего лыка. А куда старые дел? Покажи-ка их. Живо!
– Сначала поймай меня! – проскрипел леший и с неожиданным проворством отступил в чащу.
Горихвост бросился за ним. Поначалу ему чудилось, что догнать неуклюжего дикаря, продирающегося сквозь подлесок – плевое дело. Однако как вурдалак ни стремился вперед, как ни обдирал шкуру о густые кусты – леший ближе не становился.
Распут двигался не спеша, перешагивая через овраги и бережно раздвигая заросли. Но при всей его внешней неспешности угнаться за ним оказалось никак невозможно.
– Что за наважденье? – высунув язык из пасти, остановился Горихвост.
Он едва успевал отдышаться. Леший оглянулся и хитренько подмигнул ему. Вурдалак зарычал, вскочил с места и резко скакнул, и снова не смог достать даже до пятки лесного хозяина.
Аццкое пекло! Хитришь? Ничего. Я тоже хитрить умею. У лешего все шиворот-навыворот и задом наперед. И вонючее свое рубище он носит на левую сторону. Вот и выходит, что у него одна сторона, а у меня – другая, оттого мы и не встретимся.
Горихвост скинул с плеч