то вдруг застывали, превращаясь в вязкую желеобразную массу. А на переднем плане выступал еле слышный звон, заедающий и прерывающийся, будто бы издаваемый сломанным радиоприемником. И этот звук означал, что терялась связь между ней и ними – тремя созданиями, существовавшими за чужой счет. Они были ее головной болью, воплощением ноющих и зудящих колючек, взращенных на почве сарказма и взаимной неприязни. Долгое время девочке приходилось терпеть их яд и абсолютную близость, с которой та ничего не могла поделать. А сейчас, наконец-то, появился реальный шанс избавиться от всего, что с ними связано, забыть о них, как о страшном сне, и вернуться к нормальной жизни… Но как тяжело сбежать от тех, кому был многим обязан.
Снова девочка притормозила и бросила быстрый взгляд через плечо. За семицветными кронами деревьев виднелось только золотое небо, и поворачивать назад было слишком поздно. Да и не нужно вовсе. Она понимала, что это место не подходило ей. Тут нечего было делать, если ты не любишь срываться с места и нестись очертя голову в самое пекло событий, да еще и с широкой улыбкой на лице. Куда привычнее был тусклый земной мир, такой предсказуемый и спокойный, что хотелось вешаться. Здесь же она оставалась серым пятном среди яркого буйства красок.
«Мне здесь не нравится. Я устала себя мучить».
Вдруг до нее донесся звук каменного обвала. Она резко вздрогнула и ускорила шаг, но чей-то голос окликнул:
– Все-таки уходишь?
– Да, – не поворачиваясь, ответила та. – Навсегда.
Воцарилась минута мертвой тишины, нарушаемой шелестом листвы.
– Стало быть, прощай.
– Прощайте.
– Ты можешь пожалеть об этом.
– Я все забуду, и не о чем станет жалеть.
– Мозги забудут. – Говорящий равнодушно бросал слова. – Но по ночам ты не сможешь спать, чувствуя, что чего-то тебе не хватает. Даже находясь в тепле, сытости и довольстве, ты не заполнишь дыру у себя в груди.
– Я ненавижу лес, – процедила девочка, все также не решаясь обернуться. – И замок. И всех его жизнелюбивых обитателей. Я уйду, вы меня не остановите.
– Будто бы ты мне далась. Мое дело – предупреждать и больше ничего. Если знаешь все без меня, поступай, как захочется.
Опять наступило молчание, однако девочка на это не купилась, зная, что собеседник все еще наблюдал за ней со спины. Она закатала рукав рубашки и уставилась на свою руку, покрытую мелкой сеткой уже несвежих красно-коричневых царапин и ссадин.
– Ради чего мне стоило бы остаться? О чем, по-вашему, я буду жалеть? Об усмешках? Вранье? Или жутком самодовольстве? – Повернувшись, наконец, лицом к собеседнику, она продолжила: – Как можете вы что-то говорить мне, если сами не в восторге от… них.
– Справедливо подмечено, но моя картина мира сильно отличается от твоего.
Он стоял, прислонившись плечом к дереву, в закрытой, защитной позе.
– Сколько ты думала, прежде чем решение пришло к тебе?
– Достаточно.
– А о чем именно думала?
– Простите, но это не ваше дело.
– Не отвечай. Только вот тебе совет: не взвешивай все «за» и «против», такой метод никуда не годится. Гораздо полезнее будет вспомнить все от начала до конца еще раз.
– Что это значит?
– Растряси свою память и проживи часть этого года заново – вот что, – раздраженно уточнило существо. – Не просто перечисляя события, которые с тобой случились, но все эмоции, глупые переживания и мелкие, ничего не значащие радости. А когда закончишь, прислушайся и сразу поймешь, что для тебя будет лучше всего. Уверен, так поступать ты не пробовала.
Он размял длинные, мягкие как пластилин, пальцы. Потом бросил на девочку взгляд исподлобья и провалился куда-то вниз, оставив после себя небольшую западину в лесном ковре.
Она снова осталась одна. Шум в голове заметно стих, и это ее напугало. Будто бы часть воспоминаний уже успела ускользнуть от нее, вытекая из глаз, сочась из пальцев и впитываясь в прогретую солнцем землю. Она стремилась все позабыть, а ей внезапно предложили сделать с точностью наоборот…
Вспомнить все, что случилось? Тут потребовалось бы куда больше времени, чем нашлось у нее в запасе. К тому же занятие было трудоемким и не каждому под силу. Но впасть в амнезию раньше запланированного было куда неприятнее.
– Нечего терять.
В ушах раздалось глухое жужжание.
– Подождите, – обратилась девочка. – Не мешайте, и дело пойдет быстрее.
Отыскав поблизости сухой пенек, она присела на него и закрыла глаза. Шуршание насекомых, еле слышный треск коры, легкие порывы ветра были идеальным фоном для тяжелой умственной деятельности.
Ей придется отмотать кусок своей жизни на восемь месяцев назад. Что может быть хуже, чем воспоминания о собственных неудачах и косяках? Ведь именно ими и было наполнено все ее существование, а в особенности – конец прошлого лета и начало холодной, небывало грязной осени. С грязью ей вообще пришлось познакомиться