17 февраля 1935 года, на Пороховых вновь прогремели выстрелы. На этот раз жертвой стал гражданин Бауэр. Колодей не сомневался, что это убийство – дело рук подозрительной троицы с Пороховых. Но кто из них конкретно стрелял, у кого спрятан револьвер?..
Все сходилось на Лабуткине, и, хотя тюремный стаж был у него невелик, Колодей был убежден, что тот ничего не признает без мощных улик.
А преступник уже уверовал в свою неуловимость. Он постоянно сокращал сроки между убийствами, и 18 марта 1935 года напал на гулявших в весеннем лесу сотрудников одного из ленинградских ресторанов Сакаева и Андерсон.
Убийца выскочил из кустов, выстрелом в голову убил Сакаева, а затем набросился на несчастную женщину. Снял с пальцев кольца, цепочку с шеи, забрал наличные деньги, а потом… попросил у своей жертвы адресочек.
Перепуганная до смерти Андерсон никому, даже товарищам по работе, ничего не рассказала о разыгравшейся в лесу кровавой драме. В милицию обратились родственники убитого Сакаева. Выяснить с кем и куда он отправился погулять, оказалось несложно.
Чтобы не травмировать Андерсон вызовом в милицию, Колодей сам пришел к ней домой. Она сильно нервничала, долго не могла собраться с мыслями, но в конце концов взяла себя в руки и рассказала о происшествии. И назвала главную примету убийцы – отсутствие правой кисти на руке.
Круг замкнулся.
Получив в прокуратуре санкции на арест Лабуткина и обыск у него дома, Колодей разбил своих людей на две группы. Первая выехала на обыск, а вторая во главе с Яковом Александровичем отправилась задерживать убийцу.
Обыск дал более чем неожиданные результаты – улики, что называется, лежали на виду. Были найдены птичьи клетки старика Бухарина, ломбардные квитанции супругов Гросс, вещи убитого Сакаева, колечки и цепочка Андерсон. В детекторном приемнике (большая роскошь для тех лет) был обнаружен никелированный наган и патроны к нему.
Во время обыска мать и жена Лабуткина пытались спровоцировать оперативников на скандал. Мария Лабуткина, подняв над головой грудного ребенка, пыталась добиться отмены обыска, угрожая в знак протеста бросить его на пол. Благим матом орала мамаша Лабуткина. Но спокойно, вежливо и настойчиво сотрудники милиции делали свое дело. И с каждой найденной новой уликой голоса скандалисток стихали…
Как и ожидал Колодей, арестованный Лабуткин пытался отрицать свою вину. Свидетелем этого первого допроса стал замечательный писатель и большой друг ленинградской милиции Юрий Павлович Герман. В своей повести «Наш друг Иван Бодунов» он так описал эту сцену: «…белозубый красавец нагло и весело… поигрывал мускулами одной руки под тонким сукном пиджака, спрашивал со смешком: „Значит, берете безрукого человека, любящего мужа, отца маленького ребенка, берете паропроводчика, имя которого не сходит с Доски почета!“
Что-то глухо стукнуло об стол – это был хромированный наган. И Лабуткин, крайне неохотно, но заговорил под тяжестью улик…»
У Александра