Так и кормим птичек, то он, то я, то он, то я… Слушай, а как белые халаты ходят то туда, то сюда? Через двери, я имею в виду? Как у них получается?
Вид у пекинеса сделался озадаченный.
– Они сделали так, что мне получшело, – сказал он затем. – Сперва они сделали, чтобы мне поплохело, а потом – чтобы получшело. Знаешь, я и правда болел…
– Да я уж чую, – сказал Надоеда. – От тебя пахнет, как от собачьей подстилки, которую оставили под дождем. Слышишь, Плоскомордый, а человек-пахнущий-табаком тоже в эти двери проходит?
– Ну да, чтобы покормить птиц. Там сидит уйма птиц, я все время их чую. А когда дверь открывается, я могу их видеть…
– То туда, то сюда, – напомнил ему Надоеда. – Что он делает, чтобы пройти?
– Обычно он что-то несет в руках, поэтому он толкает створку плечом, а иногда и ногой и протискивается боком. Давай лучше я расскажу тебе, что со мной было, когда я болел! Перво-наперво белые халаты…
Но фокстерьер уже не слушал его. Вернувшись к двери, он аккуратно прижал влажный блестящий нос к вертикальной щели и надавил. Правая створка, у которой пружина была послабее, начала постепенно подаваться. Надоеда просунул в отверстие сперва морду, а потом и всю голову, приноравливаясь к давлению створок. Как только его голова оказалась на той стороне, он переменил положение тела и стал налегать плечом и боком на створку.
– Давай за мной, Рауф! Не отставай! Видишь, в этом заборе доска неплотно прибита? Не надо прыгать на нее со всей дури, надо потихоньку давить! Ух ты, какая туча мух! Да это и не мухи вовсе, а пичуги…
Он постепенно целиком протиснулся наружу. Рауф следовал за ним, буквально уткнувшись носом в хвост, и дверь пропустила их, чтобы затем вернуться на место. Привычные запахи собачьей шерсти, соломы и мясной пищи тотчас сменились совершенно иными.
Примерно так чувствуют себя пассажиры скоростного авиалайнера, прибывшего из северной страны куда-нибудь в тропики. Открывается люк, и все наваливается одновременно – чужое солнце, незнакомый воздух, непривычное окружение…
Здесь и в самом деле было полным-полно птиц. Отовсюду исходил легкий острый запах помета, и, конечно же, из темноты доносились голоса, звучавшие гораздо быстрее и тише собачьих речей. Вот завозился в клетке голубь, вытянул крыло, сонно проворковал: «Руу-руу-руу-тук!» – и снова замолк. Судя по всему, пернатых здесь было неисчислимое множество. Звуки и запахи создавали у обоих псов впечатление леса, в котором каждый лист был голубем – ветвь за ветвью, сколько можно разобрать впотьмах. Только поскрипывали тут и там проволочные сучья этого леса да иногда падало зернышко из кормушки, легкое, словно сосновая иголка или буковая шишечка, слетающая на травяной покров.
Сами того не зная, собаки вторглись на территорию одного из наиболее важных и амбициозных проектов Ж.О.П.А., которому уделялось исключительное внимание. Здесь, на этой голубятне, пытались наконец-таки установить, каким образом работает у сизарей знаменитый инстинкт, приводящий их к дому. Воистину новаторский