вполне удовлетворен ходом этой сцены. Он ожидал сопротивления, протеста, это позволило бы ему вернуться на хорошо знакомую почву, где он мог быть уверен в собственном превосходстве: к жестокости и оскорблениям.
Вместо этого Башле молчал с неизменной улыбкой на губах и светлым взглядом, стремясь только ничего не упустить.
Отец искал способ спровоцировать его, не дав, однако, этому краснобаю возможности унизить его тирадой, ответить на которую отец был бы не способен. В конце концов он решил действовать напрямик:
– Веруете ли вы в Бога, господин Башле? – прорычал он.
Француз попытался уклониться. Он сделал неопределенный жест рукой.
– Будем выражаться точнее. Верите ли вы в Господа нашего Иисуса Христа, да или нет?
Башле кашлянул и предпринял попытку на своем небогатом немецком изложить доктрину, в которой я узнал рассуждение Вольтера о Великом Архитекторе Вселенной.
– В Христа, я сказал, господин Башле! – отчеканил граф, обрывая его.
– Нет.
Воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь струями ливня, бьющими в оконный переплет. Отец перекрестился и пробормотал молитву.
– Что ж, вот мой приговор, – произнес он, поднимая голову. – Вы немедленно покинете этот замок, и ноги вашей более никогда здесь не будет. Карета отвезет вас за пределы императорских владений, дабы вы не могли распространять в них ваши вредоносные идеи.
У меня было ощущение, будто я услышал, как и накануне, свист железного молота, который обрушивался на лобную кость приговоренного. В одно краткое мгновение я увидел в расширенных глазах своего учителя тот же всплеск конечного знания. Потом отблеск исчез, уступив место ледяной пустоте.
– Могу ли я сходить за своими вещами?
– Не имеет смысла. Всё уже здесь.
Отец указал на лежащую в дальнем углу библиотеки горку предметов, в которой я распознал торбу, с которой Башле отправлялся на наши прогулки, и небольшой дорожный сундук, который он держал в руках, когда прибыл к нам три года назад.
Прежде чем взять свои жалкие пожитки, Башле хотел по дороге забрать книги, но граф громко хлопнул ладонью по стопке документов:
– Это все в огонь!
Я встал и уже направился было к моему учителю, чтобы обнять его, когда граф схватил меня за шиворот. Вернувшись к своей природной жестокости, не боясь более ядовитой отповеди какого-то пустобреха, он обратился ко мне угрожающим тоном, напомнившим прежние кошмарные уроки:
– Оставайтесь на месте, сударь сын мой!
Пугливый ребенок на мгновение воскрес во мне, и я опустился на свое место.
Башле пересек всю библиотеку, невольно клацая по плиточному полу деревянными подошвами своих дешевых башмаков. Потом открыл высокую дубовую дверь с резными узорами из листьев и исчез в сопровождении двух стражников. Чуть позже звук подков и железных колес засвидетельствовал о том, что его увезли. Только тогда отец встал и тоже вышел. Я остался один в библиотеке и тихо плакал