и плах
У длинноногой и журавлиной гроша слеза
не стоит пускай а в небе кочует снаряд
из птичьей ключицы ясного взгляда
трубок и перьев и людских, заблудившихся в красных светилах
продольных и мерзлых как метр на лафете стай
Зачем тебе голова твоего мужа, царица?
Она уже – колесо в пене, как конь отскакавший в попоне,
она уже – плица
она уже спица, коей воздух в глазах прожилками вяжут,
она уже пароход на Волге с музыкой по берегам
Зри!
Рок расположен там, где клювоногие Парки
тянут нить, тянут персть в продольное время
нет времени для парохода в музыке среди садов неотъемных
ни пятой ни йотой не смочь туда Року-Судьбе
нет входа времени, пище детерминации, логическому событию
туда. Не быть им в бесшумном крике, небесном лике,
в занебесной трубе.
У длинного журавля ни времени ни рубля,
но кость с нуля и судьба с нуля
и капилляры, вытканы словно плат
на черной земле лежат.
Ах журавль, пенелопин корабль, пожалей царей
дай из клюва испить твоих серебряных снегирей
не уходи от меня колодцем о ста ногах
но возьми меня в небо в мускулистых руках
в мыслящих облаках
Скачет белая лань в темный угол, в короб земной
с разорванной шеей, с родной отцово-девичьей головой
темная лань ты сердце мое не рань
поплачь над птичьей моей, забубенной моей судьбой
пока корни в землю идут, пока ангел мнет целофан
небес, пока время стоит пропадая в дереве и сверчке
пусть бьет из чаши живой и единой на всех фонтан
красной рукой дотянувшись до бакена на реке
а на волнах человек с сердечной землей стоит
сам как бакен, качаясь, горит
видит ясно грудная его земля
полет занебесного журавля.
Валерий Лобанов
«Прыгали то вверх, то вниз…»
Прыгали то вверх, то вниз,
на Кавказе загорали,
и маячил коммунизм
где-то там, не за горами.
Партия, рабочий класс,
человек – всего основа…
Но однажды пробил час
для неведомого слова.
Гласность. Ясность. Перестройка.
– С нами будешь? Побожись!
Только хрупкая постройка —
дорогая наша жизнь.
Выпей сладкую отраву!
Чёрный снег ложится, брат,
на равнину, на дубраву,
на провинцию Герат.
Скушай блинчик с пыла, с жара!
Разберёмся – что к чему —
в небе над Килиманджаро,
в историческом Крыму.
Времена летят незримо,
век летит очередной
над Венецией, над Римом,
над империей родной.
Илья Оганджанов
«На рассвете…»
На рассвете,
ещё в поле лежал подвенечным нарядом туман,
я пришёл на родник.
Смеясь