Что же за черт меня дёрнул поддержать разговор? Вот теперь придётся сидеть и слушать, и кто знает, куда меня это заведёт.
– Вы знаете, что такое зависть? – неожиданно спросил Александр Петрович Евин, резким движением расстёгивая воротничок рубашки и ослабляя петлю своего галстука.
– Разумеется, – коротко ответил я.
Я вовсе не собирался изливать перед ним свои чувства, а потому внутренне поморщился, достал из заднего кармана брюк носовой платок и приложил его к носу.
– Нет! – он неожиданно прикрикнул, взял со стола салфетку и начал её складывать, словно собирался сделать бумажный самолётик. – Что вы можете об этом знать?! Зависть – это не так-то легко! Я говорю не просто о зависти, а о зависти патологической, сводящей с ума, о зависти, сжигающей тебя изнутри, превращающей жизнь в тяжкое бремя!
Я промолчал, рассудив, что ещё не время вступать в дискуссию.
– Ложь, – поспешно продолжил он, словно кто-то собирался его прервать. – Что скажете по этому поводу?
«Что скажу? – подумал я. – Что такое ложь? Это странное двуличное слово обычно употребляют лишь те, кого обманули. Сами же обманщики, как правило, стараются его избегать».
– Вас обманули? – из вежливости спросил я.
Он так униженно на меня посмотрел, что я усовестился и пожалел о своём вопросе.
– Я полагаю, что в отношениях между мужчиной и женщиной разочарования неизбежны… и… обойти их невозможно… Но сейчас не об этом речь, – он уклонился от прямого ответа и продолжал теребить салфетку, так и не сделав из неё самолётика. – А знаете ли вы, что такое кадмейская победа?
Вот тебе и раз! Вот привязался! Я с надеждой посмотрел на информационное табло, не объявили ли посадку, но её, как назло, задерживали. Пока всё складывалось не в мою пользу. Настойчивость собеседника повергала меня в ужас, но я очень надеялся, что он не станет здесь и сейчас насиловать мой слух, рьяно доказывая изменчивость и непрочность всего земного. Ответить ему я не решился, но утвердительно кивнул.
– Злость, предательство, измена, несправедливость? – быстро перечислял Александр Петрович.
– Увы, знаю. И не понаслышке. Этого добра в моей жизни было хоть отбавляй.
Он согласно прикрыл глаза. На его холёном лице появились признаки усталости. Казалось, мой ответ пришёлся ему по вкусу.
Официантка поставила перед нами две чашки кофе с молоком, фужеры с коньяком и положила счёт.
– Между нами говоря, не ресторан, а обдираловка, – полушутя-полусерьёзно сказал Александр Петрович, глядя на официантку. Улыбка немного преобразила его лицо. – Это же самый настоящий грабёж средь бела дня.
Кофейный аромат немного приободрил меня. Я сделал несколько больших глотков кофе, как делаю обычно перед долгой работой, а потом с некоторым интересом посмотрел на человека, сидящего предо мной. На кофе он даже не взглянул, а к коньяку жадно и основательно приложился, словно утолял им жажду.
– И ещё один вопрос перед тем, как я начну рассказывать.