Но не всем дано желание противостоять».
«Что она любила раньше?»
– Она божественно танцевала.
Секунда на раздумье.
«Сэр, попросите музыкантов сыграть либертанго».
Легкий поклон – и Брендон переступает порог танцевального зала. Подходит к сидящей в кресле девушке. Чуть касается руки в длинных черных перчатках. Девушка поднимает голову и смотрит на него без малейшего интереса.
«Долорес, позвольте пригласить вас на танец».
Короткий жест: «Нет». Брендон не собирается отступать.
«Я прошу только один танец. И, клянусь, я вас более не побеспокою».
«Нет».
«Мне надо показать вам нечто очень важное. Для вас, Долорес».
Она колеблется. Брендон осторожно тянет ее из кресла. И она идет с ним – не из любопытства, а покорившись чужой воле.
– Танго, – говорит Брендон одними губами.
Долорес Раттлер едва заметно кивает.
Танго подхватывает их мгновенно, окутывает жаркой волной. «Читай по губам, – просит Брендон. – Смотри на меня. Слушай музыку».
Шаг – и, подчиняясь движению партнера, девушка идет следом. Шаг, еще шаг, поворот. Руки вторят губам: иди, доверяй, отрешись. Есть только музыка и цепочка шагов до следующего поворота, от которого могла бы закружиться голова, но руки держат, а музыка ведет.
Двоих. Вместе.
Дышать в унисон, поддерживать, направляя, подчиняя своим рукам. Почти касаясь губами щеки, плавно вести по залу, кружа в водовороте настоящей страсти, то отпуская, то резко привлекая к себе. Замри, Долорес, видишь – тело помнит все твои желания. Стань ближе. Доверься. Смотри, Долорес, – кружится потолок, сияют огни. Вспомни, Долорес! Что было дорого тебе – по-прежнему с тобой. Проснись, Долорес! Ты можешь танцевать. Ты чувствуешь ритм, ты помнишь этот танец, ты можешь… Танцуй. Улыбайся. Отталкивай меня. Борись. Живи.
– Мы. Не. Мертвые.
Кружится в центре зала юная пара. Бледная тоненькая девушка в летящем сиреневом платье и светловолосый юноша в строгом костюме с воротником-стойкой. Движения их потрясающе синхронны, сочетанию ленивой грации и жара страсти удивляются даже хорошие танцоры. Глаза юноши сияют, на губах девушки расцветает улыбка. Затаив дыхание, элита Нью-Кройдона наблюдает, как танцуют танго две механические куклы. Танцуют на зависть живым. Танцуют в свое удовольствие.
Байрон Баллантайн тоже смотрит. И с каждой секундой мрачнеет все сильнее. Как только смолкает музыка, он поворачивается и уходит. Весь оставшийся вечер он играет в преферанс с аристократией и изо всех сил гонит прочь из памяти взгляд Брендона, обращенный к дочери верховного главнокомандующего.
«Виктория, уезжайте…»
Она не смотрит на Брендона. Сидит на корточках, подобрав к коленям подол траурного платья, и поправляет цветы, посаженные на могиле. К пальцам прилипла грязь, тонкие стебли неразлучника льнут к теплым ладоням. Густые, остриженные до середины щек каштановые волосы перебирает слабый ветерок. Жарко.
Виктория может сидеть на солнцепеке