и выстроил далее побочную тему, напомнившую слушавшему со всё возрастающим вниманием Свинцову беззаботный танец – игру из далёкого прошлого, когда всё вокруг казалось добрым и достижимым без каких-либо усилий.
Это впечатление совершенно не портило заключение, изложенное с триольным сопровождением, несмотря на радостный тон, вносившим в оптимизм изрядную нервозность и вымученную весёлость. Это невольно напомнило Свинцову времена поступления на юрфак, когда он знал, что по-честному экзаменационную сессию провалит, но надеялся и одновременно сомневался, что дядя-цеховик вовремя занесёт необходимую сумму куда надо, ибо опоздать дядя мог, по привычке расслабившись в неге очередного запоя.
Мысли Свинцова вернулись к музыке. А там звучала разработка первой части. Она состояла из переработанной побочной темы с изменённым началом главной, которое давало возможность Свинцову наблюдать, как угасали последние остатки надежды, с роковой неизбежностью подготавливая вступление трагической главной темы репризы. Обладающий абсолютным слухом Свинцов с изумлением заметил, что виолончель отказалась проводить главную тему, а объединилась с альтом и скрипками в исполнении первых двух нот темы, которые, обретая нарастающую силу, настойчиво отдавались приговором: «Виновен! Виновен! Виновен!» – с последующим нарастающим бессилием и покорностью судьбе. И не успел свинцовский разум задаться вопросом: «А кто и в чём, собственно, виновен, господа?» – как гениальный автор остроумно и решительно вскрыл взаимосвязь второго построения главной темы с побочной. В результате побочная тема, хотя и сохраняла прежний ритм, уже не походила на беззаботный танец – игру из далёкого прошлого, когда «земля казалась ласковой», а показала жестокую действительность во всём её трагическом блеске. Последовавшая за ней кода поставила последнюю точку в трагическом действе.
«Шах и мат! Вот так я разделался с виновным в гибели Куколки стоматологом. Так я разделаюсь и с этими!!!» – внезапно сделал парадоксальный вывод из прослушанной первой части квартета Свинцов. * (Интерпретация музыки квартета с привлечением личных и социальных ассоциаций принадлежит исключительно мозговой перистальтике Вениамина Николаевича Свинцова. Сам автор, неплохо знакомый с «Русскими квартетами», весьма далёк от подобных бредовых проекций музыки на происходящие события – прим. автора).
Последовавшая затем вторая часть Scherzando с решительным триольным построением крайних разделов и с прорывающимися местами акцентированными аккордами, а вдобавок и светлые тона средней части лишь укрепили уверенность Свинцова в только что принятом решении.
Третья часть квартета Andante, тема которой в ре-мажорной тональности строилась по восходящим ступеням трезвучия, излагаемая сначала первой скрипкой, затем виолончелью, была чиста, как горный воздух, и безмятежна, как расстилающийся внизу смеющийся