подменышей) были едва ли не вывернуты наизнанку. К примеру, торговля считалась делом постыдным и гадким, а в воровстве ничего зазорного не находили. К вещам, местам и даже другим представителям своего рода почти никогда не привязывались, и только посягательство на собственную свободу считали непростительным злодеянием. Единого социума у них как такового не существовало, в лучшем случае – небольшие общины. Большинство же и вовсе оказывались закоренелыми индивидуалистами и социофобами, жили сами по себе и ни с кем особо не водились. Благо, магия обеспечивала их всем необходимым и даже сверх того.
Единственное, чего Фэй так и не сообщили, так это зачем же именно она сама понадобилась низложенному королю и на кой хрен он втянул ее в это «приключение». От любых расспросов на злополучную тему Киэнн старательно уходил, неизменно переводя разговор на что-нибудь другое. А когда Фэй попыталась решительно прижать его к стенке – последовательно выдал на-гора целую охапку версий, одна другой неправдоподобнее. Среди них была и такая, в которой «если трижды перетрахать всех женщин на планете, можно стать бессмертным», и «если смертная дева полюбит эльфийского короля, то снимет с него заклятье», и даже «если тайком надеть вывернутую наизнанку ночную сорочку, снятую со спящей женщины, станешь невидимкой и никто не сможет тебя поймать». После того, как не страдавшая излишней наивностью Фэй отмела их все и потребовала правды, прозвучала и еще одна: «Если бы у меня получилось сделать тебе ребенка, это обеспечило бы мне временный иммунитет».
Фэй вздохнула:
– Знаешь, я даже готова тебе поверить. Но скажи на милость, почему в таком случае твоя королева Аинэке сама хотела, нет, просто требовала, настаивала, вымогала, чтобы я с тобой переспала? Что-то ты сам себе противоречишь. И еще…
Она собиралась указать ему еще на несколько нестыковок в повествовании, и точно знала, что выведет его на чистую воду, но в это мгновение глазам ее внезапно явилось такое, что волосы на затылке медленно зашевелились. Однако Фэй все же каким-то образом совладала с собой и, старательно скрывая легкую дрожь, продолжила. Хотя уже и несколько о другом:
– Боюсь, в твоих россказнях о Кэр Анноэт, которая, аки отель Калифорния, впускает внутрь, но не выпускает обратно, есть дыра. Потому что, если все так, как ты говоришь, то объясни мне: кто зажигает свечи? Кто собирает эти самые чертовы гирлянды из черепов? И самое главное… – тут ее голос все же предательски дрогнул: – К-кто стоит у тебя за спиной?
Киэнн закатил глаза, как если бы она пыталась скормить ему самую дурацкую и банальную крипи-стори:
– Слендермен? Мне «не оглядываться»?
И, словно в насмешку, небрежно обернулся. Вот тут-то показная веселость вместе с мрачным фиглярством мигом слетели с него. За спиной у Киэнна молча стояла высокая мертвенно-бледная фигура с глубоко запавшими, воспаленными глазами, всклокоченной шевелюрой безумца и в грубом сером плаще до самых пят. Лицо женщины (а это была