идей, образов, чувств, интерпретаций, так как я больше не могу теоретизировать, философствовать. Ум стал подобен проигрывателю, и он просто повторяет– вот и все.
Хислоп: Жизни окружающих вас людей весьма сложны и запутанны. Что вы об этом думаете?
У. Г.: Этот вопрос вообще ничем не обоснован. Если кто-нибудь спросит меня, что делать, как освободиться от эго, как быть счастливым, то я подумаю: а почему он задает мне такие вопросы? Сам себе я их никогда не задаю. Я не знаю, каково это – быть несчастным, и, следовательно, не знаю, каково это – быть счастливым. Это факт, так как я никогда не мыслю такими терминами, как «счастье» или «несчастье».
Ты осознаёшь ощущение – ощущение от сексуальности, от цветка, от коровьего колокольчика, от хромой женщины на улице – все они создают одно и то же ощущение. Эти ощущения следуют одно за другим, и я даже не связываю их с тем, что вижу. И это ощущение не переносится на следующее мгновение. Ему приходит конец. Почему это чувство появилось, что его создало, я не знаю.
Для такого человека секс становится невозможным – и не потому, что он практикует целибат или контролирует сексуальное желание. Когда ты держишь кого-то за руку, для тебя существует только это прикосновение, и только вид этого человека – и больше ничего, никакого ума. В тот момент ты живешь только прикосновением руки, и так как внутри никого нет, никакого ума, который жаждал бы большего, который думает, что объятие или поцелуй даст тебе больше удовольствия, ты просто живешь в этом моменте и даже никак его не называешь. Как такой индивид может заниматься сексом, когда нет вообще никакой тактильной стимуляции?
Ум не может контролировать секс. Возможно, вы сможете его контролировать, практикуя целибат на протяжении сорока или пятидесяти лет, а затем произойдет какой-нибудь промах и все – человек пропал. А здесь секс невозможен. Чувства не делают его возможным. Во-первых, сексуальное желание не отличается от других чувств, оно не более необычное в своей интенсивности, чем чувство, вызванное цветком, птицей, часами на стене или хромой женщиной, идущей по улице. Во-вторых, внутри нет никого, кто бы говорил, что это приятнее, чем что-либо другое, так как ум никогда не вмешивается в чувства. Кстати, вообще нет никакого ума в действии.
Хислоп: Обладая многими знаниями и информацией, мы проводим различия между людьми и вещами. Мы говорим, что он отличается от него или нее; это всего-навсего логическое заключение.
У. Г.: Согласно вам, согласно вашей системе ценностей, вы говорите, что она сложный человек. Кто сравнивает? Я не сравниваю. Люди сравнивают. Мы говорим: «Вот эта жизнь благодетельная, а та – аморальная», но согласно какому определению? У вас есть определения, у меня их нет. Простая жизнь, благодетельная жизнь, аморальная жизнь, духовная жизнь – все это просто слова. Вы можете четыре часа говорить со мной о ценности простой жизни, о том, что простой человек – счастливый человек и все такое, а кто-то другой может сказать, что без выпивки и разных приятных переживаний так и не узнаешь, чего ты лишен (смеется), но я на самом деле не знаю,