только это визуальное осознавание, слов нет; слова не приходят так, как раньше. Также нет никакого «слушания». Если я закрою глаза, уши… то там ничего нет, так как больше нет никаких мыслей, там абсолютная пустота.
Что же осознаёт эту пустоту? Это философские, метафизические вопросы, и мне кажется, что нет смысла во все это вдаваться; и на самом деле эти вопросы в моем уме не возникают. Например, привычные вопросы – «Существует ли Бог?», «Есть ли жизнь после смерти?» и «Существует ли реинкарнация?» – кажутся такими несущественными! Почему люди вообще их задают? У этих метафизических вопросов нет ответов. Однако все философы, все мыслители задумывались над ними и пытались на них ответить и создавали с этой целью целые организации. Но если вы зададите эти вопросы мне, я отвечу, что не знаю. Существует ли Бог? Это всего лишь слово. Что конкретно вы имеете в виду под этим словом? Почему человека волнуют эти вопросы? Я не знаю – хотя на протяжении многих лет проводил беседы и читал лекции по этим вопросам – я действительно не знаю (смеется).
Ладно, что бы я там ни делал, это уже в прошлом. Но если вы сегодня зададите мне такие вопросы, я вам не дам никакого ответа, так как и правда не знаю. Возможно, Дж. Кришнамурти нашел способ абстрагировать ситуацию и толкать вас в нее, чтобы вы все сами поняли и больше не задавали таких вопросов. Но я не могу вам помочь; возможно, еще слишком рано, чтобы что-либо уверенно утверждать. Наверное, нужно позволить этому какое-то время продолжаться и посмотреть, что произойдет – хотя на самом деле ничего не произойдет. Возможно, это то, как и вы будете на все смотреть, все ощущать и все слушать, так как нет никакого другого пути.
Хислоп: Дж. Кришнамурти никогда не говорит о самом процессе, посредством которого он пришел к просветлению. Наверное, он никогда этого неузнает; кажется, будто он это забыл.
У. Г.: Не думаю, что буду использовать слово «просветление» или употреблять какие-либо из этих слов и выражений, так как у них есть определенная коннотация. Видите ли, меня удивляет физический аспект этого состояния. Это то, что можно назвать радикальной трансформацией – я использую это слово, так как лучшего нет, хотя даже это слово стало затасканным – все говорят о трансформации ума и тому подобном. У меня для этого нет других слов, но это похоже на физический феномен. Это произошло в сфере физического существа. Если кто-то меня спросит, откуда вы знаете, что это с вами произошло, я смогу лишь сказать, что для меня это очевидно. То, как я вижу, слышу, ощущаю прикосновение, запах и вкус, – все это стало совершенно иным. Что бы я когда-то ни думал об этих вещах – тогда все эти идеи казались такими реальными, – теперь все это оказалось своего рода мифом, ерундой.
Взять, например, такую банальность, как поедание очень вкусного десерта. Мне нужно говорить, что он вкусный, того требует от меня вежливость (смеется) – но на самом деле я не знаю, что значит это слово, так как за пределами доминирующих пяти вкусов мой язык не может больше ничего