страхе Вивьена Колера перед танцем у костра. Не более ли глупая это причина для обвинения в колдовстве, чем вовремя умерший двадцатичетырехлетний конь горе-любовника Эвет?
«Я испугался», – нехотя признался себе Вивьен. – «Испугался того, что был заворожен этим танцем. Похоже, красота – есть оружие еще более страшное, чем я мог предположить. Люди тянутся к красоте, но боятся ее, потому что посредством нее могут терять контроль над собой».
– Мы не творили зла, – тихо проговорила Рени, вырывая Вивьена из раздумий. Голос у нее оказался тихим и мелодичным, он напоминал высокую трель колокольчиков или журчание ручейка. Непослушные рыжие волосы падали на лицо, а большие выразительные глаза пронизывающим взглядом смотрели на инквизитора, стараясь отыскать в нем понимание и снисхождение. – Мы просто отдавали дань уважения лесу, луне и звездам. Сегодня луна открыта, а звезды светят ярко. Ночь безоблачная. В такую ночь в свете и тепле огня можно почувствовать лес и родство с ним.
Элиза напряженно обернулась к Рени, но ни прерывать, ни бранить ее не стала. Вместо этого она вновь внушительно взглянула в глаза Вивьена и не нашла в них прежнего осуждения.
– Ты ведь не арестовываешь солдат, которые поют песни, собравшись у костра на привале, – мягко проговорила Элиза. – Отчего же наши танцы у костра заставляют тебя выдвинуть обвинения?
Вивьен поморщился. Он ненавидел оказываться неправым, и часть его сознания заставляла отыскать любые аргументы, лишь бы не признавать ошибочность своего суждения, однако он тут же осознал, что внутри него говорит гордыня, и нельзя позволять ей взять верх над собой.
Тяжело вздохнув, он, наконец, убрал меч за пояс.
– Ваш танец, – нехотя начал он, – заворожил меня. В нем словно чувствовалась какая-то сила, которую я посчитал колдовством. – Упрямство все же взяло верх, и он добавил: – Не могу сказать, что до сих пор не считаю. Но… фактического зла я в нем не увидел. Твой арест может быть основан лишь на моих догадках. Но в этом случае я усомнюсь в истинности проверки, которую уже провел тебе в храме, а это значит усомниться в самом Боге. Ты прошла эту проверку, а сестра твоя – нет.
Элиза молча сняла со своего запястья намотанные на него четки, которые Вивьен заметил лишь только что, и повернулась к сестре.
– Сожми в руке, – скомандовала она. – А теперь повтори за мной!
К величайшему удивлению Вивьена Элиза осенила себя крестным знаменем, произнеся:
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Рени медленно повторила за сестрой, после чего внимательно уставилась на четки в своих руках и начала разглядывать их, как будто те были невиданной реликвией из какого-то иного мира.
«Дикарка», – качнув головой, подумал Вивьен. Рядом с Рени Элиза казалась такой понятной и близкой. Она словно бы говорила с ним на одном языке. Рени же, несмотря на то, что с ее губ срывались знакомые слова, словно общалась на каком-то другом диалекте.
Тем временем Элиза забрала у сестры четки, намотала их обратно