следовало ответить, что «отче» будет вполне достаточно. Ему вообще следовало вести себя совершенно иначе. Однако когда пришло время отвечать на вопрос, он сказал:
– Зови меня Вивьен.
‡ 2 ‡
Детство Вивьена Колера прошло в деревне Монмен близ Руана.
Местные жители знали его отца Робера как строгого и жестокого человека, за что и наградили его прозвищем Colère[1], подчеркивавшим его крутой нрав. Некоторое время в деревне ходили слухи, что злоба его – от мужского бессилия, и единственного сына жена родила не от него, а от любовника, с которым только для того и спуталась. За эти слухи мать Вивьена снесла множество побоев, но выжила и даже выносила и родила сына.
Крепкое здоровье мальчика закаляли тяжелый труд и отцовские розги. На труд Вивьен никогда не жаловался, а за розги хранил на своего жесткого родителя тихую злобу, потому что знал, что наказывают его далеко не всегда по справедливости и уж точно больше, чем прочих деревенских мальчишек.
Однажды заезжий путник принес в Монмен весть о страшной хвори, идущей с востока. Многие жители не восприняли эти россказни всерьез, но Робер отчего-то не на шутку испугался, решив, что посредством болезни Господь обрушивает на людей свое недовольство. В тот же день Робер Колер решил судьбу своего отпрыска. Он счел, что если сын посвятит свою жизнь службе Господу, это искупит грехи всей семьи, и мор обойдет их дом стороной. Проявив удивительную для своего вспыльчивого нрава кротость и кропотливость, Робер сумел отправить Вивьена в доминиканский монастырь, после чего решил, что совесть его чиста.
Это было единственным, за что Вивьен искренне возблагодарил своего отца. Не сразу, а лишь через некоторое время. Поначалу он чувствовал себя несчастным, обреченным на затворническую жизнь, в которой всякая радость была под запретом, и составлял в уме один план побега за другим. Ему казалось, что не может быть жизни скучнее, чем монашеская.
Монашеская жизнь и впрямь во многом не устраивала Вивьена. Его и других учеников вынуждали просыпаться для молитв в совершенно непривычное время, за каждую провинность назначали епитимью и могли запросто выпороть, а работать заставляли ничуть не меньше, чем в деревне. При этом каждому обыденному действию наставники придавали слишком уж большое значение, пропитанное какой-то странной мрачной торжественностью. Вечный дух строгости и нарочно прививаемого ученикам почти боязливого отношения к жизненным радостям угнетал и раздражал. Самым приятным в монашеской жизни оказалось обучение, которому уделялось очень много времени и внимания. Только оно и удерживало Вивьена от того, чтобы попытаться сбежать и осесть где-нибудь на улицах Руана, хотя во время исполнения других монашеских обязанностей побег все еще казался ему притягательной идеей. Как будет зарабатывать себе на пропитание, Вивьен еще не придумал, но был уверен, что первое время сможет красть себе еду, объединившись с другими мальчишками, такими же, как он сам. К жизни уличного ворья его не обремененная должной праведностью душа тяготела куда больше, чем к заунывным