и черноволосом сорванцах, которые смотрели на него с угрожающей опаской и не желали ни под каким предлогом расставаться друг с другом.
Совместное обучение инквизиторскому делу, умению вести дознание и не бледнеть при виде допросов с пристрастием лишь сплотило их и приучило воспринимать друг друга почти как братьев.
В 1348 году от Рождества Христова чума все же обрушилась на Руан и его окрестности, и Вивьен вскоре узнал, что его мать и отец скончались от хвори едва ли не в первые дни ее свирепствования. Он задумался, не может ли сам быть тому виной, ведь, в конце концов, пока он придерживался решения стать доминиканским монахом и посвятить себя мирному служению Господу, чума обходила стороной его семью.
Решившись поговорить об этом с Ренаром, Вивьен выслушал долгий монолог о том, что служба Господу в инквизиции может считаться едва ли не более полезной и действенной, нежели бытие простого доминиканского монаха. Свою отповедь бывший уличный вор завершил тем, что пригрозил выбить эту дурь из головы друга.
С умением добиваться своего и выбивать как дурь, так и правду из кого угодно у Ренара Цирона проблем не возникало никогда. Казалось, он не испытывал никаких чувств во время дознания, и, если приходилось прибегать к услугам палачей в допросной комнате, крики уличенных в ереси преступников нимало его не трогали. Ни единого раза после ведения допроса его не мучили кошмарные сновидения: узники не являлись к нему, проклиная за жестокость, а их крики не отдавались эхом у него в ушах.
Вивьен, несмотря на гнев, с коим он справлялся не без труда и коему иногда давал выход на допросах, подобной хладнокровностью похвастаться не мог. Не единожды он просыпался от кошмарных сновидений, в которых раз за разом переживал допросы, начиная от тех, в которых он менялся местами с арестантом, и заканчивая теми, в которых внутренние демоны гнева в буквальном смысле разрывали его на части.
Однажды Вивьен решил осторожно поинтересоваться у друга, что тот чувствует по отношению к допрашиваемым преступникам.
– Тебе никогда не снились арестанты?
На невыразительном вытянутом лице Ренара с острыми скулами не отразилось ничего – ни изумления, ни возмущения… возможно, лишь легкое непонимание.
– Нет. А должны?
– Нет, – нарочито безразлично пожав плечами, отозвался Вивьен. – Просто спросил.
– А тебе снятся, хочешь сказать?
– Говорю же, просто так спросил. Слышал, многим инквизиторам снятся.
– Где слышал? – нахмурился Ренар. – До меня подобных слухов никогда не доходило.
– Не придирайся к словам, – усмехнулся Вивьен, зная особенность друга вцепиться в какое-нибудь слово и развернуть допрос с пристрастием из-за него одного. Не один еретик натерпелся в тюремных застенках свыше положенного из-за этой особенности Ренара. Вивьен иногда даже думал, что прозвище Клещ друг получил не только за свои прошлые воровские таланты. При этом когда Ренар стремился