объяснить.
Запах собственного пота бил в нос, и терпеть это больше не было сил. Еще один мой чертов пункт. Все органы чувств обострились и работали на пределе, компенсируя потерянное зрение. И я прекрасно слышал, как назвала меня девчонка из ресторана. Знаю, она думает, что сказала это слишком тихо, но я услышал. Услышал и запомнил. Не считая ворчания Люсьена, за последние три дня только ее голос и достиг моих ушей. Он у нее приятный, красивый. Намного лучше гнусавого баса ноющего Тревора.
Я сказал стереосистеме заткнуться, нашел ногами край постели, а левой рукой – прикроватную тумбочку. Пальцы задели маленький пластмассовый пузырек – сознание знало, что он оранжевый с белой крышкой, – и я услышал, как он перевернулся и скатился с тумбочки. Пузырек упал рядом с моей ногой и куда-то укатился.
– Да твою ж налево, – пробормотал я. В сердце кольнуло что-то очень близкое к панике. Мне нельзя терять это лекарство. Только оно помогало усыпить Монстра.
Я встал на колени между постелью и тумбочкой и зашарил ладонью по паркету в поисках пузырька. Тот обнаружился возле кроватной ножки. Я схватил его, крепко сжал и осторожно поставил на тумбочку рядом с совершенно бесполезной маленькой лампой, чтобы знать, где потом найти.
Затем отпустил край тумбочки и встал в полнейшей темноте.
Это жилье не было моим домом. До несчастного случая моим пристанищем была вся планета: квартиры и апартаменты, особняки и гостиничные номера… Я останавливался в шикарных курортных отелях, спал на диванах друзей, в деревенских хижинах и под открытым небом. На всех континентах.
Это жилье было родительским «местечком в городе», и до несчастного случая я бывал здесь всего несколько раз. Мама постоянно переделывала тут все, поэтому я понятия не имею, как квартира выглядит сейчас, хотя проторчал в ней безвылазно целых три месяца. Для меня она по-прежнему была вроде чужеродного ландшафта, к которому я до сих пор не мог составить карту.
Однако путь от кровати до ванной для меня привычен, поскольку это мой самый частый маршрут. Шесть шагов до двери ванной, и прохладный паркет под босыми ногами сменяется холодной керамической плиткой. Четыре шага вправо до двойной раковины, еще три шага от нее, и мои жалкие шарящие в воздухе руки касаются стеклянной двери душевой кабины. Эта ванная гигантских размеров. Она как пещера, в которой эхом отдается любой звук.
Я нащупал круглую ручку смесителя и начал настраивать воду дурацким методом проб и ошибок. Обычно мне удавалось добиться нужной температуры двухсекундным поворотом ручки против часовой стрелки, но иногда я перекручивал ее или недокручивал, и тогда из душа лился либо кипяток, либо ледяная вода. Я не уставал поражаться тому, до чего сложно теперь даются наипростейшие вещи.
Я снял тренировочные штаны, боксеры и пропахшую потом футболку. Залез под душ, ничего не уронив, и даже не спутал мыло с кондиционером для волос, после чего осторожно, чертовски осторожно вышел из душевой и обшарил рукой вешалку для полотенец.
Пусто.
Ну конечно.