нарядом.
– Я не знаю, сколько еще он протянет. – Она положила приборы на салфетку, которую не стала стелить на колени.
– Почему бы тебе не перейти сразу к делу, Джо? – с вежливой улыбкой поинтересовался я, осушил свой бокал скотча – пусть засунет себе вино в задницу – и откинулся на спинку стула.
Шоу начиналось.
Моли, мамочка, моли.
Достав из сумочки салфетку, Джо промокнула испарину на восковом лбу, накачанном ботоксом. Хотя мне показалось, что в ресторане прохладно.
Она волновалась. И это доставляло мне удовольствие.
– Барон… – проговорила она и, зажмурившись, вздохнула.
Я ненавидел свое имя. Ведь его дал мне отец. И я бы давно изменил его в паспорте, но не желал, чтобы кто-то знал, как меня это волнует.
– Тебе не нужны все его деньги, – вновь вздохнув, сказала мачеха. – Ты создал с нуля многомиллионную компанию. Конечно, я не жду, что твой отец что-то оставит мне в наследство. Но не могу же я жить на улице. А его болезнь застала меня врасплох…
Когда мне было десять лет, отец Дина, Эли Коул, работавший семейным адвокатом на нескольких знаменитейших актеров Голливуда, пришел к моему отцу и два часа общался с ним в кабинете за закрытыми дверями, обсуждая управление имуществом. Несмотря на то что отец влюбился в Джо как мальчишка, – а может, как раз из-за того, что прекрасно понимал это и не доверял себе, – папа настоял на брачном контракте, по которому в случае развода ей не досталось бы ни пенни.
Конечно, смерть – это не развод, но вряд ли это что-то меняло. Хотя ни я, ни Джо не знали, что написано в завещании, мы догадывались об этом. Мой отец был эгоцентричным человеком, и в жены взял не только свою любовницу, но и вторую скрипку в своей бизнес-империи. А я? Для него я всегда оставался лишь его наследником, а не сыном. Но в отличие от нее, в моих руках его империя будет процветать и дальше.
Так что, скорее всего, именно мне она и достанется. А значит, именно я стану распоряжаться финансами. Поэтому Джо переживала, что из-за моего главного порока – мстительности – она лишится своего образа жизни. И впервые за всю свою убогую жизнь оказалась права.
Я выдохнул и, подняв брови, отвернулся в сторону, словно ее слова меня удивили. А затем медленно и молча – меня слишком веселило то, с какой надеждой она смотрела на меня, несмотря на мое полное безразличие – сделал еще один глоток скотча.
– Если мы узнаем, что он… – Джо замолчала.
– Оставил тебя без гроша? – закончил за нее я.
– Отдай мне особняк. – Слова прозвучали резко, потому что – сюрприз! – она перестала притворяться любящей и заботливой. – Я больше ничего не прошу.
От ее взгляда – как у ребенка, которому, несмотря на уговоры, отказались дать любимую игрушку – я еле удержался от смеха.
– Прости, Джо. Но у меня есть на него свои планы.
– Планы? – воскликнула она, демонстрируя свои отбеленные зубы. – Это мой дом. А ты в последние десять лет даже не живешь в Тодос-Сантосе.
– Я и не собираюсь там жить, – ответил