тому же я поговорил с Эли Купером. И он согласился представлять мои интересы в том случае, если отец действительно что-то оставит ей и мне придется оспаривать его волю. Я хотел, чтобы она осталась без гроша в кармане. И дело было не в деньгах. А в справедливости.
Официантка вернулась с моей кредитной карточкой. Я оставил ей чаевые в размере суммы чека, а затем поднялся, оставляя мачеху за столом с ее недоеденным блюдом. Моя же тарелка оказалась чиста. Как и совесть.
– Конечно же, ты можешь поискать юриста, мамочка, – сказал я, натягивая на плечи кашемировое пальто. – Честно говоря, это лучшая идея из всех, что когда-либо приходила в твою голову.
Глава шестая
– Ты точно не хочешь вернуться на вечеринку? – спросила я у Дина между останавливающими дыхание поцелуями.
Он уткнулся носом в мою ключицу и прижался к коже припухшими за последние полчаса губами. Мы целовались до тех пор, пока во рту не пересохло, а губы не онемели. Мне нравились его поцелуи. Он явно умел целоваться. Немного слюняво, но в целом неплохо. К тому же мы еще пока выясняли, что именно нам нравится. Так что со временем все могло стать еще лучше. Я не сомневалась в этом.
– Вечеринку? Какую вечеринку? – Дин потер затылок и нахмурил брови. – Прекрати это дерьмо, Милли. Я даже не замечал, что там творилось. Потому что обдумывал, как проведу время с девушкой, которая по вкусу напоминает мороженое и рисует как Пикассо, – хриплым и осипшим голосом сказал он.
Я не стала придираться к его сравнению с Пикассо, потому что рисовала совершенно в другом стиле, но комплимент оценила. Кажется. Ладно, это меня немного задело. Потому что я не сомневалась: Дин не помнит ни одной картины Пикассо.
Господи, да что со мной творилось?
Мне очень нравился Дин. Красивый парень с каштановыми волосами и зелеными глазами. Я провела рукой по его выпирающим трицепсам, едва не застонав от желания при мысли о том, какое удовольствие смогут доставить мне эти руки, если – и когда – мы решим продвинуться дальше поцелуев.
Я знала все о Четырех Хулиганах, а он был одним из них. Поэтому не сомневалась, что вскоре Дин предложит заняться сексом.
И я собиралась согласиться.
Я с радостью вручила бы ему свою девственность, если бы не ноющее чувство, говорящее, что все это очередная жестокая шутка Вишеса. Но неужели Дин настолько гнусный, что стал бы звать меня на свидания, чтобы потом поиздеваться надо мной? Нет, он казался искренним. Писал мне милые сообщения. Приносил кофе по утрам в школу. Звонил перед сном. И сладко целовал.
Когда он впервые пригласил меня на свидание несколько месяцев назад, я вежливо отказалась. Но он не отставал. Каждый день в течение нескольких недель он появлялся у моего шкафчика, или велосипеда, или у квартиры, в которой мы жили с родителями и сестрой на территории поместья. Он неумолимо стремился добиться своей цели, но в то же время оставался добрым и милым. Пообещал, что не станет приставать ко мне, пока я сама этого не захочу. Сказал, что я не