глазах – заставило его резко вздохнуть.
– Конечно, Январри. – Его необычный акцент всякий раз перекатывался через мое имя, как корабль через морскую волну. Мне нравилось его звучание.
Мы провели целый день в бесконечных подвальных складах особняка, где в набитых соломой ящиках хранились сломанные экспонаты из коллекции мистера Локка, а также те, которые еще не удалось должным образом атрибутировать и классифицировать. Отец сидел со стопкой записных книжек, бормотал себе под нос, записывая что-то, и время от времени давал мне задание набрать текст этикетки на блестящей черной печатной машинке. Я представляла себя Али-Бабой в Пещере чудес, или рыцарем, перебирающим драконьи сокровища, или просто девочкой, у которой есть папа.
– Ах да, лампа. Положи ее к ковру и ожерелью, пожалуйста. Только ни в коем случае не три… Хотя… Ну что такого может случиться? – Я не была уверена, что отец обращается ко мне, пока он не поманил меня к себе. – Неси-ка ее сюда.
Я вручила ему бронзовый сосуд, который достала из ящика с надписью «ТУРКЕСТАН». Артефакт был не слишком-то похож на лампу; скорее он напоминал небольшую птицу необычной формы, с длинным носиком-клювом и странными символами на крыльях. Отец аккуратно провел пальцем по письменам, и из носика повалил маслянистый белый дым. Его клубы поднимались, изгибаясь и скручиваясь, как бледная змея, складываясь в формы, похожие на слова.
Отец разогнал дым рукой. Я моргнула.
– Как… Там, наверное, спрятаны фитиль и огниво. Как это работает?
Папа с полуулыбкой убрал лампу обратно в ящик. Потом он пожал плечами. Улыбка сделалась шире, а в глазах, спрятанных за стеклами очков, сверкнуло что-то похожее на веселье.
Может, дело было в том, что он так редко улыбался, или в том, что день так замечательно складывался, но я, не подумав, выпалила нечто ужасно глупое:
– Можно мне с тобой?
Отец склонил голову набок. Улыбка исчезла.
– Когда ты поедешь в Бразилию. Или в следующий раз. Возьмешь меня с собой?
Для меня это была несбыточная мечта, настолько желанная, что даже думать о ней больно, поэтому ты прячешь ее в самом сердце, как тлеющий уголек. Но подумать только: сбежать из мира бесконечных гостиничных вестибюлей, универмагов и дорожных плащей с аккуратными пуговками… Нырнуть, словно рыба в реку, в ревущий поток жизни и поплыть рядом с отцом…
– Нет. – Холодно, резко. Окончательно и бесповоротно.
– Я опытный путешественник, спроси мистера Локка! Я не мешаюсь, не трогаю то, что нельзя, ни с кем не заговариваю и не отбиваюсь от остальных…
Между бровей отца снова возникла складка озадаченности.
– И зачем тогда путешествовать? – Он покачал головой. – Мой ответ – «нет», Январри. Это слишком опасно.
Я почувствовала, как жар стыда и гнева покалывает кожу на шее, но промолчала, потому что боялась расплакаться и сделать еще хуже.
– Послушай. Я добываю уникальные и ценные вещи, понимаешь? Для мистера Локка