но говорить об этом Джереми, который по-прежнему горюет из-за смерти собственных дочерей, было бы жестоко.
– По-прежнему живет в том же городе. Но снова женился несколько лет спустя. У него несколько приемных детей и внуков.
Что-то в выражении лица Джереми подсказывает мне, что он знает, что я лгу, но ценит это.
– Вам придется провести некоторое время в кабинете Верити, изучить ее материалы. Там хранятся черновики и заметки за много лет – а я понятия не имею, что с ними делать.
Я качаю головой. Он что, меня совсем не слушал?
– Джереми, я же сказала, я не…
– Юрист вас обманывает. Скажите агенту, чтобы запросил полмиллиона. Скажите, что будете работать без привлечения прессы, под псевдонимом, с железным соглашением о неразглашении. Так все, что вы пытаетесь скрыть, останется в тайне.
Я хочу сказать ему, что не пытаюсь скрыть ничего, кроме собственной неловкости, но прежде чем я успеваю что-либо ответить, он направляется к двери.
– Мы живем в Вермонте, – продолжает он. – После подписания контракта я дам вам адрес. Можете оставаться у нас так долго, сколько понадобится, чтобы изучить ее кабинет.
Взявшись за ручку двери, он замирает. Я открываю рот, чтобы снова возразить ему, но произношу лишь одно слово – неуверенное «хорошо».
Он задерживает на мне взгляд, словно хочет сказать что-то еще. А потом тоже говорит:
– Хорошо.
Открывает дверь и выходит в коридор, где ждет Кори. Кори проскакивает мимо него обратно в конференц-зал и закрывает за собой дверь.
Я сижу, опустив взгляд на стол, сбитая с толку происходящим. Почему мне предлагают столь внушительную сумму денег за работу, хотя я даже не уверена, что смогу ее сделать? Полмиллиона долларов? И я смогу писать под псевдонимом, без тура и публичных выступлений? Как так получилось, что я такого сказала?
– Он мне не нравится, – заявляет Кори, плюхаясь на стул. – Что он тебе сказал?
– Сказал, что они предлагают слишком мало, что я должна потребовать полмиллиона и отсутствие публичности.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Кори задыхается от изумления. Берет мою бутылку воды и делает глоток.
– Черт.
3
Когда мне было чуть за двадцать, у меня был парень по имени Амос, который любил, когда его душили.
Из-за этого мы расстались – потому что я отказывалась его душить. Но иногда я задаюсь вопросом, что бы со мной было, если бы я удовлетворила его желание. Были бы мы сейчас женаты? Были бы у нас дети? Перешли бы мы на еще более рискованные сексуальные извращения?
Думаю, именно это тревожило меня в наших отношениях сильнее всего. Когда тебе чуть за двадцать, тебя удовлетворяет ванильный секс, и не должно возникать нужды в фетишах на столь ранней стадии отношений.
Я люблю думать об Амосе, когда меня расстраивает текущее положение дел в жизни. Глядя на розовое уведомление о выселении у Кори в руке, я напоминаю себе, что все могло быть хуже – я могла бы по-прежнему быть с Амосом.
Открываю