в Париже, где он стал писать дурно пахнущие пасквили под псевдонимом «граф Альмагро».
– Я не читал труды этого сиятельного содомита, – поморщился император. – Но догадываюсь, что он в них обливает грязью меня и всю императорскую фамилию.
– Грязи в его трудах более чем достаточно, – кивнул головой Щукин, – но пакостники, вроде князя Долгорукова, – не самая большая опасность для нас. В конце концов, их можно будет просто отправить в отставку и заменить другими людьми, которые будут честно и добросовестно работать на благо страны.
– А в чем вы видите главную опасность? – поинтересовался император. – Говорите, не стесняйтесь. Я уже понял, что не стоит прятать голову в песок, подобно страусу.
– Опасно то, что эти люди ищут поддержку за рубежом и там ее находят.
– Вы имеете в виду британцев? – спросил Николай.
– Не только британцев, – ответил Щукин. – У России всегда было много недругов. Взять тех же австрийцев. Хотя Россия и состоит в союзе с этим государством, но вы прекрасно знаете, что союзник из Австрии никакой. Вспомните, как во время войны с Турцией в 1829 году Меттерних повел себя совсем не по-союзнически.
– Во время Греческого восстания и нашей войны с турками Меттерниха яростно защищал Нессельроде, – задумчиво произнес император. – Тогда я поддержал вице-канцлера. Сейчас бы я этого делать не стал.
– Нессельроде всегда смотрел в рот Меттерниху, – усмехнулся Щукин. – Ведь во многом антифранцузские депеши Нессельроде из Парижа, которые диктовал ему Меттерних – тогда посол Австрии во французской столице, – способствовали ухудшению взаимоотношений между Россией и Францией. И в конечном итоге они привели к войне, которая вспыхнула в 1812 году.
– Что бы вы посоветовали сделать для противодействия внутренним и внешним нашим недругам? – спросил Николай.
– Наша внешняя политика после того, как избавится от балласта, оставленного господином Нессельроде, должна быть наступательной и более активно обязана отстаивать интересы России. Но, как я уже сказал, сначала необходимо вычистить авгиевы конюшни, оставленные в здании у Певческого моста.
– Хорошо, Олег Михайлович, – кивнул Николай, – надеюсь, что на этом ваши не очень приятные для меня новости закончились?
– Да, ваше величество. Что же касается хороших новостей, то я для начала хочу передать вам послание от вашей дочери.
Щукин достал из папки конверт, в котором лежало письмо от Адини и несколько цветных фотографий. Николай открыл конверт и первым делом стал рассматривать снимки. На них Адини, одетая в яркий лыжный костюм, стояла рядом с мужем. Похоже, что фото было сделано где-то в горах – на заднем плане был виден заснеженный склон и подъемник. У Адини было румяное от мороза, улыбающееся лицо. В руках она держала горные лыжи.
– Это в Приэльбрусье, на Северном Кавказе, – пояснил Щукин. – Хорошее там место для катания на лыжах. Помню, и я не раз бывал там со своей супругой…
Полковник