и эмоциями.
Вдова прошла к стоявшему в углу креслу (комнату намеренно не загромождали мебелью, чтобы коляска передвигалась свободно, без помех), села в него, закинула ногу на ногу, склонила голову набок и спросила:
– Ну, как мы теперь будем жить?
Красивые карие глаза ее сузились, верхняя губа капризно дрогнула. Хотя, возможно, это был нервный тик.
– Так же, как и раньше, – прошипела Тамара Витальевна. – Стучаться, перед тем как войти, входить и садиться по приглашению… Дальше продолжать или и так ясно?
– Спасибо за напоминание, но я не об этом, – вдова усмехнулась и качнула головой. – Я в глобальном смысле. Максима уже нет, а мы остались. Тебе не кажется, что мы должны обсудить, как нам жить дальше?
– Как нам жить? – переспросила Тамара Витальевна, приподняв брови так, что они едва не скрылись под челкой. – Хм! Хороший вопрос. Я думаю, что до сороковин ты останешься здесь, а потом съедешь, и, я надеюсь, мы с тобой больше не увидимся. На годовщину к Максу можешь не приходить. Я не обижусь, и он, мне кажется, тоже.
– Чего-то такого я и ждала, – вдова страдальчески вздохнула и выдержала небольшую паузу, словно осмысливая услышанное. – Непонятно только, почему я должна съезжать? А?
– Потому что я не хочу тебя видеть! – Тамара Витальевна вцепилась руками в подлокотники кресла и подалась вперед. – Потому что тебе здесь нечего делать! Потому что я терпела тебя только ради брата! Он был мужчиной. Ему были нужны твои сочные губки, твои упругие сиськи, твои ненасытные дырки и его совершенно не интересовало, что у тебя здесь и здесь!
Большим пальцем правой руки Тамара Витальевна ткнула себя в левую половину груди, коснулась указательным пальцем лба и снова схватилась за подлокотник. Искусно и тщательно скрытые годы проступили на ее исказившемся от гнева лице, и теперь было видно, что Тамаре Витальевне хорошо за пятьдесят. Настолько хорошо, что до шестидесяти рукой подать.
Ее выпад, не лишенный некоей, хоть и весьма своеобразной, комплиментарности, казалось, совершенно не задел собеседницу.
– Чисто гарпия! – издевательски ухмыльнулась она. – Были бы крылья – так взлетела бы!
Воспитанные люди никогда не позволяют себе шуток по поводу чьих-то ограниченных возможностей. Но ведь можно сказать про крылья, имея в виду ноги, причем сказать так, чтобы скрытый смысл прозвучал явственно-явственно.
– Я не совсем правильно задала вопрос, – продолжила вдова. – Мне не совсем понятно, почему съезжать должна я? Неужели ты видела завещание? Когда это ты, интересно, успела?
– Мне сегодня было не до завещания, – делая ударение на слове «мне», ответила Тамара Витальевна. – Но Макс тысячу раз говорил мне, что дом останется моим! В любой ситуации! При любом повороте событий! Что бы ни случилось!
– Знала бы ты, сколько всего он говорил мне, – осадила ее вдова. – Макс вообще любил поговорить, наобещать. Но когда дело доходило до выполнения своих обещаний…
– Тварь! –