чужака – за это головы можно лишиться! Но кади Джабраил был неумолим. Слуга Аллаха, стоящий на страже порядка и охраняющий покой султана, просто обязан осмотреть мертвое тело и комнату Саны, а до женщин, этих глупых сорок, ему и дела нет. А если Анис будет противиться установлению истины, то в зиндане всегда есть свободное место, и позволение султана для кади не потребуется.
Солнце стремилось к зениту, короткие тени от домов лежали прямо, скривившиеся смоквы приветствовали паланкин кади по пути к дворцу султана, покачивая ветками, полными листьев и плодов. Анис бежал впереди паланкина, показывая дорогу, хотя в том не было особой нужды. Выглядывая из-за шторки, кади Джабраил машинально отмечал пустующий до завтра базар, привычный полукруг нищих у мечети, старух с кувшинами и дразнящих собаку мальчишек – город продолжал жить своей жизнью… Никто и не знал о беде во дворце султана – оплоте безопасности.
Женская половина дворца произвела на кади тягостное впечатление, и он в который раз укрепился в мысли, что безбрачие – редкое благо. Непрерывный щебет женских голосов и крики младенцев могли свести с ума любого. Для чего Аллах, который так ценит порядок, создал женщин из кривого ребра? Выпрямить нельзя – только сломать, а жить рядом с такими несовершенными созданиями – сущее наказание.
Анис вел кади Джабраила длинными узкими коридорами, в которых запросто можно было заблудиться. Свет проникал сквозь стрельчатые окна и деревянные решетки. Духота и запах благовоний преследовали кади, и он едва не упал в обморок, пока достиг покоев Саны. Подушки и покрывала здесь были разбросаны как попало, напольную вазу в углу кто-то разбил.
– Посмотри-ка, что в комнате не так! – потребовал кади.
Анис обошел покои.
– Здесь нет шелкового платка Саны. Синего, расшитого бисером и с монистами по краям.
– Подарок султана?
Анис пожал плечами, продолжая поиски.
– Песок пустыни просыпь через сито, а платок найди! – приказал кади, и повелел позвать служанку, чтобы та отвела его в подвал к мертвому телу. Горбатая старуха Хуснийя поклонилась кади. Шаркая кривыми ногами в войлочных туфлях, позвякивая поясными ключами, Хуснийя, на удивление кади, шустро устремилась в подвал.
– Скажи, почтеннейшая, – обратился к старухе Джабраил, свято чтивший суннат, обязывающий оказывать почет пожилым людям без исключений, – правда ли, что госпожа Фируза ссорилась с наложницей Саной?
– Нет, многоуважаемый кади, – ответила служанка, – у госпожи Фирузы нрав кроткий, как у голубки. Только очень уж она страдала, когда Сана появилась в гареме. Часто под дверью ее спальни стояла и плакала.
– Обижалась на господина?
– Жене не положено на мужа держать обиду, это грех, – как отрезала старуха.
– А у Саны нрав был каков?
– Наш Абу-Али учил ее порядку, значит, было за что наказывать, – ответила служанка, подобрав тонкие губы.
– А ты,