купили себе по стаканчику мороженого, каналы, впадавшие в тёмное море минувших веков, и узкие изломанные улочки, по одной из которых мы наконец вышли к причалу Сант’Альвизе.
Здесь была небольшая уютная набережная Giurati, с двух сторон зажатая стенами зданий, на ней стояли деревянные скамейки, а главное – оттуда открывался великолепный вид на Венецианскую лагуну. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: мы не смогли отказать себе в удовольствии остановиться здесь на полчаса. Сидели на скамейке среди абсолютного безлюдья, как последние люди на вымершей от пандемии планете, подкреплялись прихваченными из дома бутербродами с пармской ветчиной, моцареллой и боккончини, изредка отпивали из фляжек; дышали пряным, пропитанным влагой воздухом и наслаждались видом заката над лагуной.
– Вчерашнее будущее наступило сегодня, – торжественно провозгласил Валериан, стряхнув с джинсов хлебные крошки.
– И позавчерашнее, – добавила Элен.
– И позапозавчерашнее, – продолжила этот ряд Анхен.
– В общем, всё сошлось в одной точке, – подытожил я. – Мы находимся на вершине… нет – на острие времени, и все путешественники минувших веков обрели своё воплощение в наших персонах.
Само собой, по такому случаю Валериан не преминул встать и продекламировать нечто лирически-философское, соответствовавшее пейзажу и настроению. Это было стихотворение Олега Виговского:
Прибой накатывает упорно
На берег моря. Устало, хмуро
Камни считают волны – как зёрна
Чёток мулла, читающий суры.
Волны смеются, греховную тяжесть —
Земную тяжесть! – с камней смывая.
Лёгкой, причудливой белой пряжей
Взлетает к небу пена морская,
И падает вниз, и бесследно тает,
И ветер летит быстрее птицы
Над морем, над берегом – и не знает,
Придётся ль, удастся ль остановиться,
Забыв движения окаянство
И времени злобу, что дни и ночи
Вселенной окостеневший панцирь
Резцом веков и мгновений точит,
Предавая забвению всё постепенно,
И оставляя итогом конечным
Только слова о том, что бренно.
Только догадки о том, что вечно.
Allora, Валериан декламировал стихотворение Олега Виговского, простирая над береговой чертой то десницу, то шуйцу, а я смотрел вдаль, и мысли мои были не здесь и не там, за горизонтом, нигде конкретно и всюду сразу… А затем я представил себе, как без малого шестнадцать столетий тому назад, весной 452 года, на этом берегу стояли люди и тревожно вглядывались в воды лагуны, усеянные парусами рыбачьих судёнышек. На парусах, на воде и в небесах плясали багровые отсветы пожарищ, а отплывшие от материка судёнышки были битком набиты латинянами и потомками венетов, которые, в страхе побросав пожитки, бежали от Бича Божьего.
Так прозвали Аттилу жители Гесперии. В прошлом году он уже