поворачивается ко мне и протягивает лист бумаги с ручкой.
– Теперь сочинение на тему «Родной город».
Бабай забыл, что я не умею писать и читать, могу только говорить, и об этом ему напоминает Абика:
– Ана алты ел. Не умеет еще.
– Тогда я буду писать, а ты начитывай, – заносит ручку над листом Бабай и приготавливается записывать.
– Город наш небольшой, – ища образы для сочинения, выглядываю я в окно, выходящее на реку, – стоит на красивой реке Ишим. По Ишиму плавают люди и лодки с парусами. Мы купаемся в реке каждый день, когда тепло, хотя и не умеем плавать.
– Не спеши! – протирает Бабай платком очки. – С чем лодки были?
– С парусами, – говорю я и продолжаю начитывать: – Вечерами с папой мы катаемся на катамаранах или рыбачим. Однажды мы с ним прыгали с моста, который он называет «Висячка».
– Маскара, – повернулась к нам Абика. – Ты слышишь, что он говорит?
– Катамараны и рыбачат, – не успевает записывать за мной Бабай. – Дальше что?
– Дальше мы делали плот и спускались по Ишиму с дачи до поселка Кирова и пели песню, – я встал из-за стола и громко пропел, подражая эстрадному певцу Кобзону: – А ты не плачь и не горюй, моя дорогая, а если в море утону, знач, судьба такая!
– Астагфируллах! – воскликнула Абика.
Бабай окончательно отстал и, прекратив записывать мой бред, снял очки.
– Такое ощущение, что мы не на целине живем, а в морском порту. У нас что в городе, кроме твоего Ишима, больше ничего нет? Вот он прошел через город, и что дальше?
– В Иртыш ушел, – ответил я.
– А дальше?
– В Обь нырнул.
– А потом?
– В Карское море вошел!
– А Обская губа? – Бабай поднялся с кресла-качалки и подошел к карте, висящей на стене. – Помнишь, я тебя учил, что сначала вот сюда, – он ткнул пальцем в точку, находящуюся у самой верхней кромки суши, закрашенной коричневым цветом, – а потом только в Карское море. И в конце куда девается?
– В Ледовитый океан, – радостно произнес я, предчувствуя, что занятия подходят к концу.
Бабай вновь вернулся в свое кресло и о чем-то задумался. Тем временем Абика достала из духовки балиш и, сняв его с противня, поставила на стол.
– Давайте кушать, – сказала она и разлила по кисюшкам чай с молоком, – потом учиться будете.
Я слопал три огромных куска яблочного балиша и выпил две кисюшки чая. Бабай все время молчал. За едой он часто молчал. Это я то болтал, то ерзал на стуле, то вставал и убегал в другую комнату, словно там что-то забыл важное. За это мне делали замечания, заставляя постоянно мыть руки.
– И что же получается, – наконец-то заговорил Бабай, – сочинение твое – какой смысл несет? Что общего у нас с рекой?
– Общего? – переспросил я и ухватил еще один кусок балиша в тот момент, когда Абика стала собирать со стола.
– Пережуй сначала, – строго сказала она, – потом ответишь.
Пережевывая сладкий теплый татарский пирог, я прокручивал в голове, что может быть у нас общего с рекой. Зачем я ее вообще вспомнил, рассказывая про родной город.