трухнул перед напором своего командира и в ответ ничего не мог произнести. Он быстро моргал своими глазами, только и всего. Скорее всего, молчание подчиненного было вынужденным, так как майор продолжал крепко держать Гоношилова и «воспитывать» его отборным матом. От разъяренной физиономии и мата Сивого шарахались в сторону солдаты и офицеры, которые сновали вверх и вниз по лестнице. К построению на обед весь личный состав батальона был уже в курсе происшедшего. В этот же день, да и почти во все последующие, офицеры, собравшиеся в курилке, нередко «науськивали» виновника чрезвычайного происшествия. Лейтенант Гоношилов на офицеров не бросался и не обижался. Он только грустно улыбался, иногда даже отваживался более подробно рассказать о своем подвиге…
Отборным матом командира батальона был встречен и капитан Макаров. Сиволапов после «стружки» своих подчиненных явно приустал и поэтому «промывка» командира отличной роты длилась не так долго. Кратковременность воспитательного процесса в некоторой степени определил и сам опоздавший. Исполин с улыбкой смотрел на комбата, который был ему чуть-чуть выше пупа, и молчал. Молчал не без «оснований». Перед уходом в подразделение на семейном совете было решено служить дальше тихо и не «высовываться». Татьяна и Александр на все «забили», в оставшееся время намеревались расслабиться и кое-что купить для себя. У Макаровых в Союзе и здесь каких-либо сбережений не было…
После совещания у командира батальона капитан Макаров зашел в свою канцелярию. Офицеров там не было, в каптерке не было и старшины роты. В спальных помещениях на кроватях лежало около десятка солдат, остальные куда-то исчезли. В бытовой комнате и в сушилке был беспорядок. Дневальный, вяло козырнув ротному командиру, доложил о том, что личный состав роты занимается согласно плану командиров взводов. Офицер с болью в сердце покидал свою отличную роту. Раньше в этом подразделении все и вся вертелось, двигалось и чистилось…
Прошла неделя после «гробового» совещания, наступила вторая… У «китайцев» за это время ничего существенного не произошло. Полк никакой боевой подготовкой не занимался, да и это уже было бессмысленным занятием. Все ждали приказа о выводе, его почему-то не было. Людей в погонах и членов их семей тревожило и то, что происходило на их родине, в Советском Союзе.
Особенно пристально следили они за информацией, касающейся Западной группы войск. Многие мотострелки были в недоумении, когда читали российскую печать о Советской Армии. Своеобразная святыня стала подвергаться всевозможным приемам и способам опошления, что подрывало ее боевую мощь. Особенно усердствовали всевозможные писаки газет и журналов, которые в большинстве своем не нюхали армейского пороха и не ели каши из солдатского котелка.
Определенный интерес к Советской Армии, к ее повседеневной жизни стали проявлять и средства массовой информации Федеративной Республики Германии. Западным немцам не терпелось увидеть и даже «пощупать» внуков и правнуков освободителей Европы