дорога стояла на прежнем месте. Как умудрились те обезьянки не раскидать её? Сашка привстал с постели и облокотился на спинку кровати.
Ему не хотелось верить в то, что всё произошедшее ночью было лишь сном. Очень реальным сном… Сашка приподнял рукав пижамы – на коже было небольшое покраснение. Если бы он щипал себя во сне, то следов не осталось.
И всё же… он закрыл глаза и снова себя ущипнул.
– Ай! – ощущения такие же, а значит… а значит то был не сон!
И Сашка начал вспоминать все события. Он помнил, как выглядели незваные гости: маленькие обезьянки с серебристой шерстью; помнил, как они появились, и какой шум был до этого; помнил, что они знали его имя; помнил, что они не сказали ему откуда пришли. А ещё…. Они обещали научить! Это он помнил точно!
Научить воплощать!
Вскочив на ноги, Сашка услышал чьи-то тихие шаги, а затем шуршание. Прямо за дверью кто-то был. Осторожно, не издавая лишнего шума, он встал с постели и начал красться. Шуршание нарастало. «Неужели они вернулись?» – счастливая улыбка скользнула по лицу. Конечно это они, ведь обещали завтра прийти, а завтра уже наступило!
Тогда он уверенно подошёл к двери и распахнул её.
Снизу на Сашку смотрели два разноцветных и разноморгающих глаза. Это был Баклажан. Лапа его застыла на том месте, где он карябал дверь. Внимательно осмотрев Сашку снизу, Баклажан опустил лапу, моргнул – одним глазом, другим – затем осторожно прошёл в комнату. Ступал очень тихо. Крался, навострив уши, усердно работая носом, обнюхивая каждый сантиметр воздуха. Его усы смешно дёргались вслед за мощно работающим влажным носом.
Возле дороги Баклажан остановился. Замер, точь-в-точь – гипсовое изваяние, только шерсть немного подрагивала. Долго простоял неподвижно, прежде чем прыгнул на кровать, где замер на месте драки двух братьев Шариков.
– Они были здесь! – воскликнул Сашка, окончательно убедившись в своей правоте. Кот не мог врать.
Баклажан остался в комнате один. В глазах мелькнул охотничий блеск.
Внизу мамы не было видно, но папа так заигрался железной дорогой, что даже не заметил проснувшегося сына.
– Пап! Ты чего?!
– А! – папа выронил из рук машинку, и резко подскочил вверх, – а, я! Я ничего, так… А ты что так долго спал?
– Ну, конечно, ничего, – мама появилась с улицы и, не закрыв за собой дверь, принесла каких-то растений, видимо из сарая, – чуть ли не с утра сидишь, играешь.
– Ну, вот не надо! Я, между прочим, тебе помогал! И… И хоккей смотрел!
– Папа, это моя дорога! – встрял Сашка.
– Так кто же спорит, конечно, твоя. Мама шутит, я так, на пару минут.
Сашка подозрительно покосился на папу, стоявшего спиной к дороге и на маму, возившуюся у входа с каким-то растением.
– А сколько время сейчас?
– Охо! Уже двенадцать тридцать!
– Двенадцать тридцать?! – Сашка удивился тому, как долго проспал.
Сашка пошёл завтракать. И хотя он дал себе слово, что перестанет думать о том, что с ним случилось, сдерживать данное слово получалось