строили дворы, сарайчики, в которых удобно и уютно зимовать скоту. А главное – не холодно, потому что дух и тепло сохранялись.
Мы сейчас читаем в книжках о том, что глиной даже лечиться можно. А я с детства эту глину ногами месила и не подозревала, что тем самым укрепляла свое здоровье…
Мою вторую бабушку – Варвару, маму отца, я совсем не помню. Все говорят, что внешне я на нее похожа. Она умерла, когда мне был годик, а мой брат Валера ее вообще не застал. Бабушка Варя была белошвейкой, то есть шила белье, одежду. Рассказывают, что она меня баловала и одевала как куклу. В деревнях, известно, ничего не выбрасывали, собирали лоскуты для заплат, пуговицы от старых вещей, в доме все могло пригодиться. Из каких-нибудь оставшихся обрезков баба Варя мне шила разные платьица, переднички, все с рюшечками и с ленточками.
По папиной линии дедушка был церковнослужителем. А поскольку папа всегда занимал руководящие посты, то, естественно, был членом партии. И они с мамой очень долго скрывали, что меня крестили. Я во взрослом возрасте сама покрестилась, думала, что некрещеная. Во Франции нашла себе батюшку, и он стал моим крестным и крестным моего сына. А когда приехала домой, маме сказала, она ответила: «Ну что ты, дочка, мы тебя в детстве уже крестили». Так что я внучка священника и дочка члена партии.
Отец мой Георгий Иванович (1916–1990) занимал в Астраханской области руководящие посты в организациях и на предприятиях народного хозяйства. Вообще-то папа у меня человек деревни, был он и председателем колхоза.
Отца все уважали. Он разговаривал с каждым колхозником на его родном языке.
Я все время удивлялась, откуда он знает столько языков и как всех понимает?! Однажды пришла к нему во время собрания, он мне говорит: «Ты подожди, дочка, посиди». Я села на лавку. Пришли дяденьки, стали что-то отцу говорить, а он им отвечает на непонятном мне языке. После собрания я спросила у отца: «Откуда ты знаешь столько языков?» А он отвечает: «Надя, люди пришли ко мне со своими проблемами. Я должен их уважать. Я с ними поздоровался, спросил, как живут, на их родном языке. А потом о делах колхоза мы говорили по-русски, чтоб каждому было понятно».
В работе отец был очень требовательный и в то же время душа нараспашку. Уж если он за что-то брался, можно было быть спокойным: как человек ответственный за свое дело, он выполнял его на самом высоком уровне. Все у него получалось. Если что-то сказал, пообещал, значит – «железно» сделает. Папа был партийным человеком, очень серьезным и основательным.
Однажды он придумал такую вещь: случился колоссальный урожай помидоров, вывезти который не представлялось возможным, но и дать погибнуть – жалко, ведь столько трудов вложено! Прямо на поле поставили специальную печь, и из томатов варили пасту, которую сами колхозники с удовольствием и раскупили. За эту самовольность отцу потом выговор объявили по партийной линии. К сожалению, такое было. Сплошь и рядом допускалась бесхозяйственность, а деловая инициатива часто наказывалась.
Я и мой брат Валера не могли запятнать