пластиковое канареечное кресло, экономический редактор той же газеты фарширует хлипкое тело блинчиками с шоколадом (куда что потом девается?!). У ног скульптурной группы – раскрытый чехол из-под гитары, где в живописном беспорядке разложены медные монетки для возбуждения природной еврейской щедрости прохожих. Сбоку, почти не попадая в кадр, стоит Мадонна Михайловна Ф. с младенцем на руках, младенец радостно скалится редкими зубами на граждан. На другом фланге – снисходительный прищур Марии Михайловны Р., уже процитированной выше.[39][40]
И вот они, братцы, запели. Бог мой, кто б мог подумать, что вместе у нас ещё более отвратительные голоса, чем по отдельности! Прохожие, впрочем, останавливались, с интересом заглядывали в чехол, подсчитывая общую сумму мелочи. Весёлая стайка сефардских школьников ликудного вида обступила нас и обещала озолотить, если споём гимн “Бейтара” (Иерусалим). Мы сообщили им, что власть в стране сменилась, и в подтверждение своих слов исполнили (довольно, кстати, складно) “Союз нерушимый”. Этого они не поняли и ушли дальше, вниз, к площади Сиона.
Позже настала очередь “Катюши”. Есть такая хорошая ивритская песня: “Ливлеву агас ве-гам тапуах, арфилим чего-то там не’ар…” Тут к нам подсели два звёздно-полосатых тинейджера в чёрных кипах и попросили разрешения услышать, как она поёт. Разрешение было дано, и янки честно дослушали до конца, наступившего, впрочем, довольно скоро, потому что третьего куплета никто из нас не вспомнил даже на идише.
– Ду ю спик англит? – осторожно спросили американцы крайнего из нас.
– Кен, ай ду! А что? – показал себя эдаким полиглотом лысый череп.
– Уэр ю бай драгз в этом городе? – спросили кипастые форины на жаргоне “Ешива юниверсити”. Сторонники Клинтона, они не интересовались морфином или ЛСД, пределом испорченности в их ешиве оказалась зелёная, сыпучая палестинская марихуана.
– Ин зе арабик сектор оф зе сити, – сказал экономический редактор.
– На площади Когана, у художников, – уточнил ответственный график.
– У Джонни в пабе “Череп”! – сказал лысый череп.
– На каждом углу, – подвёл итоги дискуссии президент компании с ограниченной ответственностью.
– У меня, – тихо вступил в разговор неизвестно откуда взявшийся очкарик Съеблом (подлинная фамилия хранится в редакции). Он бросил в гитарный чехол десять рублей одной монеткой – проездом из Москвы в Петербург, знай наших! – и, заговорщически подмигнув ансамблю, увёл американцев за угол. На прощание они успели крикнуть “спасибо!” и сыпануть нам пять шекелевых монеток на пропитание.
Анна (см. выше) действительно не прошла мимо. Она возникла из ночных огней кафе напротив – того самого, откуда мы полуспёрли столик и креслице, – подошла к нам и встала справа, улыбаясь и глядя на всех нас вместе, ни на кого в отдельности. Потом она прикурила, попрощалась, сдала смену и пошла домой ваять